Зашумел, завыл бор под лебединым брюхом. Густо заплакали смолой сосны.
С Вумуртом пришлось помучиться. Сильна была Ярина в колдовстве огня, но с водой едва управлялась, сколько ни билась над этим Обыда, сколько ни ругалась, ни упрашивала – что воду, что ученицу. А в озере ведь столько воды…
Ярина с высоты вгляделась в знакомые берега с подтопленным ивняком, с зелёными старицами. Рассмотрела русалок, что сушили волосы у запруды. Увидела камышовые домишки на дне, мазнула взглядом по белёной мельнице.
«На пруд почаще заглядывай, а как полноправной ягой станешь, меленки не забывай подтапливать!»
Так говорил Вумурт на Шестнадцатую весну. Вумурт, хозяин вод, защитник озёр да речек, помощник яги… А воды видимо-невидимо в озере: со всего Леса стягивает сюда, поближе к яговой избушке. Видимо-невидимо; кажется, любое колдовство проглотит…
Любое, кроме сплетённого, лилово-белого.
Пламя обхватило бороду Вумурта, спустилось по плечам, упало в воду. Полыхнуло озеро. Вспомнив старое, Ярина вытряхнула из рукава разрыв-траву и щедро бросила в глубину. Пар повалил от воды, мёртвый дым, тина взметнулась до неба. Когда улеглось, День, вывернув шею, оглянулся: Вумурт догорал посреди почерневших кувшинок, русалочьи тела всплывали, качались на воде косы.
– Зачем ты так? – спросил Яр-горд, не скрывая уже ни боли, ни страха. Там, у Кощеева дворца, Ярина заставила его молчать, заколдовала накрепко. Но чем дальше улетали оттуда, чем ближе были к яблоньке – тем слабей становилась её ворожба, отпускала потихоньку – видимо, копила Ярина силы. – Что творишь, Ярина?..
– Да как ты не понимаешь? – с отчаяньем ответила она. – Силу хочу проредить! Станет меньше в Лесу тех, у кого силы много, значит, и на нас с Обыдой хватит, даже если съест она это яблоко растреклятое! – День охнул, взвился под самые облака; но крепко держала Ярина, тут же заставила замолчать, снизиться, полететь куда надо. Яростно обронила: – Клекотать ты мне ещё будешь? Противничать? Молчи, День мой Красный! На луг лети!
Дёрнула за перо, пришпорила огнём в белый бок. Ничего не оставалось Дню, кроме как лететь, не глядя по сторонам. А когда остался позади луг, на котором взвился к небу костёр из леших и ушёл в землю Лудмурт, когда затихла поляна, где дрались прежде молодые птенцы волшебных птиц, когда онемело потемневшее Сердце Леса – чужое колдовство, сильнее Ярининого, резче, потянуло юся к земле.
С Яриной на спине камнем рухнул он в озеро на мелководье. Тут же ушёл на глубину, и всё помутнело; помнил только, как то же колдовство петлёй вытащило, швырнуло на берег да отпустило.
Искры затрещали перед глазами, вода обожгла нос. Ярина сжала губы, рванулась вверх, к свету. Руки работали, раздвигая тяжёлую жидкую тьму. Гребок, ещё, ещё – и показалось наконец солнце. Ярина, отфыркиваясь, отряхивая воду, выбралась на песок.
Совсем как тогда жгла внутри вода, совсем как когда Обыда её в лохань окунула: «Чтоб границу видела ясно. Чтоб не ошиблась, когда час придёт».
Мокрая, встрёпанная, уселась Ярина на берегу, пытаясь отдышаться. Краем глаза заметила, что у коряги лежит лебедь; если бы не знала, что это юсь, решила бы: саван. Хотела встать, подойти к нему… И увидела совсем рядом бледный русалочий хвост. На чешуе играло солнце, блестели капли вперемешку с пеплом.
Ярина безотчётно тронула хвост ладонью: пустой, холодный. Ушла из него жизнь. И из русалки ушла, которой принадлежал. Видно, когда упал в озеро юсь, поднялась волна и вынесла тело на берег.
Личико у русалки было светлое, бледное, ресницы такие, что на щеках тени. Плавник на хвосте светился, будто сотканный из чистого солнца. «Красивая какая», – отрешённо подумала Ярина. По хвосту, по груди и щекам у русалки вились водоросли. Пахло рыбой.
Ярина подумала что-то ещё, что-то смутное; попыталась понять, отчего они упали? В мыслях толкнулось: надо встать, надо юся привести в себя да лететь дальше, а то опоздать могут, никто не знает, когда яблочко созреет… Но не успела подняться, как сбоку упала тень, и по молчаливому озеру раскатился крик:
– Яринка! Зачем?..
«Совсем как День, – пронеслось в голове. Ярина мутно, устало глянула на Обыду. – Совсем как День говорит. Только тот боялся меня… а эта…»
– Ты что натворила, öвö́л луыса́ быро́н[98]! Ты зачем Вумурта… ты зачем Вумурта уби…
ebooksa