— Ну как не быть, я ж с вояками живу. А вояки они как твои петухи, что ни день, то взбучку друг дружке учиняют. А опосля ко мне бегут, поможи Виктор Иванович, фингал под глазом зреет, а мне на свидание идти. Как не быть мази та?
Доктор достал из маленького, но оказавшегося бездонным, несессера склянку с мутной темно серой, почти черной массой.
— Вот, ровным слоем, немного, как масло на хлеб скупердяй мажет, лишь бы покрыло. За пятнадцать минут впитается, еще через пятнадцать уже можно в душ сходить. А то запах у него, признаться, не парижский, а скорее наш, кхе кхе, но вам голубчик может и понравится, я слышал вы копченый чай любите, вам запах дегтя может и по душе будет. Ложитесь ка. И не переживайте, пока ужинать будете, постель сменят и комнату проветрят.
С этими словами доктор открыл стеклянную баночку, достал и начал натягивать на руки латексные перчатки. Мне в голову пришла мысль, что стоит начать уже выполнять свой новый план.
— Виктор Иванович, вы реально хотите сами мне мазь нанести? А никого симпатичнее в доме нет?
Доктор замер на секунду, а потом, прислонив палец к губам, тихо заговорил как будто сам с собой.
— Ого, вот оно как? Ну да, ну да, вполне кстати объяснимо. Доказать самому себе, что все осталось как прежде, да, вполне предсказуемая и здоровая реакция.
Я чуть было не расхохотался. Этот псевдо психолог решил, что после изнасилования в тюрьме я хочу доказать самому себе, что я остался настоящим мужчиной. Профессор, да вы мне посланы небом!
Я смущенно потупил глаза и сказал.
— Я слышал, Катя занималась спортом и умеет делать массаж. Может она и мазь сможет наложить?
Глаза доктора стали как будто меньше и в них появился какой-то омерзительный масляный блеск.
— Да да, она умеет массаж делать, — запнувшись на мгновение он продолжил, — я слышал у нее и правда спортивное прошлое, то ли акробатика, то ли гимнастика полупрофессиональная. Я ее приглашу сейчас.
Говоря это, профессор направился в сторону двери. А почему бы все же не разыграть карту жертвы насилия? Репутационные потери в этом обществе меня мало волнуют, а вот показать себя слабее чем я есть — может и пригодиться. Тем более, последние дни я только этим и занимаюсь, и пока все идет, конечно в тех условиях, которые есть, нормально. Слабого не боятся, слабый противник, раздавленный, угнетенный, но еще не загнанный в угол — я в таком положении должен быть прям их мечтой. Они меня пожалеют, ободрят, реабилитируют, и вот мы уже друзья. Эдакая вариация Стокгольмского синдрома. Думаю, мои визави будут рады такой ключик ко мне получить. И сдерживая смех, что как я надеялся будет считано доктором как стыд и смущение, я бросил уже в спину сдавленным голосом:
— И мазь от разрывов, от разрывов там… оставьте пожалуйста.
Через двадцать минут я вышел из душа, завернувшись, как в юбку, в большое белое полотенце.
— Максим, а ты из Сочи? — На уголке кровати, скромно положив руки на колени, сидела горничная Катя. — Ну ка, приподними, пожалуйста, полотенце. Да не стесняйся, до колен подними. Ну я так и знала. Признавайся, ты тоже с побережья в Краснодар приехал?
— Катя, давай сначала проясним один момент. Очень важный и для меня, и для тебя. Ты знаешь, что произошло с твоей коллегой, Яной?
— Ты про то, что ее хозяин наказал? Так я не против, чтобы меня так когда у меня дети будут наказывали. Для ее пацана это лучший вариант, Янка сама его бы ни за что в кадеты сдать не смогла бы.
— Постой, ты о чем?
— А ты не в курсе? Все уже знают. Хозяин за то, что Янка с тобой что-то там напортачила, ее сына в кадетское училище сдал. Она теперь его максимум раз в месяц сможет видеть. Она конечно истерит, а по мне так для пацана это лучший вариант, чем с мамкой-горничной раз в месяц с новым папкой знакомиться, лучше уж образование получит.