— Так-так, Дима, значит, жизнь не столько хороша, сколько удивительна?
— У тебя, Карпухин, прямо-таки шулерская способность передергивать, — ответил Зарубин, довольный, что отвел чудака от щепетильного предмета. «Откуда шлепаешь?» Тоже мне, любопытный. — Вот заведешь семью и узнаешь, что не все так просто, как в юношеских снах. У меня сейчас семья в районе, а я в городе — типичный пример неустроенности…
— Заботы стреноженного пола? — поинтересовался Виталька.
Не обидевшись, Дима мягко и поучительно продолжал:
— Я не люблю хамства, Карпухин, и если в тебе развито чувство справедливости, то ты должен вспомнить, что ни разу не слыхал от меня грязную брань. Я хотел сказать: разные мелочи в конце концов действуют на психику и понуждают к решительным мерам. Жена пишет, как ей там трудно одной с ребенком. Ездить к ним каждую неделю ощутительно для кармана.
— Мужчина рожден для транзита, — беспечно бросил Карпухин.
— Вот-вот, поэтому мы и решили…
Он оборвал фразу и внимательно посмотрел на Виталия. Тот шел, поглядывая на недавний пустырь, сейчас сплошь застроенный и заваленный мусором. В проемах окон вспыхивали голубые огни сварки. Краны расфасовывали груз по верхним этажам.
— Тебе сколько лет? — неожиданно спросил Зарубин.
— В следующую среду, в три часа ночи исполнится двадцать четыре.
— Хе! — воскликнул Зарубин. — А мне уже… Во всяком случае, в мои годы пора о себе позаботиться.
Карпухин кое-что понимал, но тема разговора его решительно не интересовала. Переезд семьи Зарубина в город мало что добавлял к характеристике главы семейства. Большой транзит для настоящего мужчины — это что-нибудь неисхоженное, необжитое. Чтобы в бараке стоял запах тобою же сложенной и растопленной печки, чтобы тебе, а не кому-то первым скрипом скрипели струганые полы и чтобы твое дыхание оставило первый задумчивый кружок на промерзшем стекле.
— …и, следовательно, она выполняла приказ заместителя главного врача, — вслушивался он в голос Зарубина, — и вписывала этих людей, необходимых для строительства, в ведомости отделений. Получается парадокс: финансовая дисциплина заставляет нарушать дисциплину финансов, — Дима засмеялся каламбуру.
Виталий не заметил словесного пируэта, с помощью которого Зарубин переметнулся на новую тему, однако новая тема насторожила Карпухина.
— Ну конечно, Щапова злоупотребляла доверием. Это нехорошо. Но это же мелкое воровство, то самое, которое служит громоотводом для крупных хищений и которые остаются нераскрытыми.
— Ты к чему? — удивился Виталий. Обычно критический демон Зарубина становился похож на ягненка, когда речь заходила о больничном начальстве или, боже упаси, о городских властях.
— А к тому, что Щапова не вынесла искушения. Перед ней положили стопочку хрустящих рублей, администрация положила. И ее попутал дьявол. А скажи, признайся откровенно, кто из нас пятерых, — ну ты понимаешь меня, я по-дружески, — кто из нас остался бы с чистой совестью перед таким искусом?
— К сожалению, я знаю одного, который бы клюнул…
На дороге трещал бульдозер, тыкался в кучу строительного мусора. Зарубин опасливо обогнул его сзади. Карпухин, прыгая по кирпичам, проскочил спереди. Дима что-то кричал, но ничего нельзя было понять из-за грохота.
— Почему я ратую за снисхождение к Щаповой? — Зарубин догнал Карпухина и отдышался. — Мне жалко Глушко. Послушай, и ты сам убедишься, насколько все деликатно. Знаешь ли ты, что у Глушко есть невеста? Она скоро приедет, надеюсь, мы оценим ее с точки зрения посторонних и незаинтересованных мужчин… Она студентка, и у нее здесь живет мама, Дарья Петровна Соколова. И вот — обрати внимание на эту роковую зависимость — как только история со Щаповой станет известна главному врачу, Сашкина невеста узнает, что Дарья Петровна вовсе и не мать ей. А ее родная мама — женщина, как бы это сказать тебе, без этакого романтического флера, ну не святая, что ли… Глушко знает мамашу. Да и ты, возможно, видел — лежала в детской хирургии. Кажется, сегодня выписалась. У ее сына — получается, и брата Сашкиной невесты — была ущемленная грыжа, и Глушко его оперировал, еще не зная о родственных отношениях…
ebooksa