А теперь уже дико шумел невдалеке от них Дунай.
С неба катились на землю тучи, темные, тяжелые, как горы чугуна. Бешеный ветер давил на них, а они оседали на долину тяжелыми каплями воды. Над землей хохотала буря. Беженцы оглядывали все вокруг — где бы укрыться, но поблизости не было ни одного сарая, ни одной хаты, и потому прятались с детьми под возы, а когда возов не хватало, некоторые снимали одежду, чтобы не портилась, и ходили голыми. Только Рондючка сидела равнодушная ко всему, словно каменная. Не говорила и не смеялась, кто знает, где она была, только не здесь, не над Дунаем.
— Ой, тату, тату! Эти тучи как камни. Еще упадут на нас, побьют…
— Э, зачем им на детей падать? — успокаивал Рондюк.
Остро озирались вокруг. Позади стелилась долина, перед ними недалеко шумел Дунай, а дальше, будто из земли выросли, мигали огни большого города.
— Тату, это Вена? И там живет цисарь?
И Рондюк, чтобы позабавить детей, отвечал мягким голосом, будто рассказывал сказку:
— Живет цисарь в золотой башне, а цисаревна вокруг него ходит и на скрипочке играет.
Голос его дрожал, и всего больше, когда глаза его останавливались на жене.
— А что делает сейчас цисарь? — спрашивали дети, втягивая в себя холодный ветер и трясясь от него, как осенние листочки.
— Спит, спит уже наш золотенький цисарь. Он рано любит ложиться — старый уже.
И дети летели взглядом к городу, к острым башням его соборов, к стенам больших каменных домов.
— Во-он там живет цисарь?
— Нет, отсюда не видно. Если бы видно было, могло бы какое-нибудь войско подойти и стрелять и даже убить. А цисарь смерти боится.
— А если убьют цисаря? — не отставали дети.
— А если убьют?..
И тут Рондюк вдруг запнулся и не смог ответить. Только через минуту заговорил:
— А если убьют, то похоронят его в гробу, выстеленном золотом, а сверху над ним поставят церковь.
Дети больше ни о чем не спрашивали и не говорили ничего — промокшая насквозь одежда влипала в тело, и кровь в жилах от сырости и холода мертвела. Они дрожали и стучали зубами, а дождь не переставал.
Тогда Рондюк стал стаскивать с меньшего, Егорчика, одежду, а старшие сами сбросили.
ebooksa