Тринадцать

Тут же у меня за спиной появилась мама.

– Митчелл, – воскликнула она, глядя на осколки на полу. – Что ты наделал?

– Она… она выскользнула, – пробормотал я.

В этом не должно было быть ничего страшного. Я к тому, что родители даже не могли вспомнить, откуда у них вообще появилась эта кукла.

Но, как я уже сказал, мама любит всё жуткое.

Она посмотрела на обезглавленное тело куклы и осколки, рассыпанные по полу.

– О, бедняжка, – сказала она.

Она взяла метлу и совок и начала подметать.

– Ты должен быть осторожнее, Митчелл, – подключился папа, входя в комнату. Он встал на колени у совка и начал вытаскивать из него осколки и складывать их в прозрачный пакетик, такой, с застёжкой. Я не мог поверить своим глазам.

Они хотели сберечь осколки!

Они собирались склеить куклу.

По полу гостиной были разбросаны десятки осколков, некоторые из них были не больше обрезка ногтя.

И эта кукла была всего лишь дурацкой куклой!

– Осмотрись, Митчелл, – скомандовала мама. – Опустись на пол и проверь, что мы собрали все осколки.

Я начал было говорить маме, что собрать куклу будет невозможно, всё равно что отменить действие взрыва, но она потянулась к обезглавленному телу куклы и состроила жалостливое выражение.

Я опустился на пол. Я нашёл два осколка у одной стены, достаточно, чтобы мама была довольна, и бросил их в пакетик. А потом я перестал искать, потому что не видел в этом смысла.

Кукла была уничтожена. Безвозвратно.

Наконец мама застегнула пакетик, прижала к груди обезглавленную куклу и унесла всё это.

И я скажу вам честно: я не чувствовал себя виноватым. Ничуть.

Я поступил совершенно логично. Я хотел, чтобы кукла исчезла. Я хотел, чтобы холодная дрожь прекратилась.