— Говори.
— Вся эта ваша групповая война мне кажется несерьезной. Буря в стакане воды. Зачем-то вы беретесь решать вопросы, которые в вашем решении совершенно не нуждаются. Записку свою Бухарин, ты говоришь, писал в ЦК. ЦК ее и разобрал без вашего участия. Зачем вам было забегать вперед и ссориться друг с другом — не понимаю.
— Да разве я забегал вперед? — волновался Костя. — Он мне сам прочел ее, спросил моего мнения. Как же я мог промолчать?
— Сказать мнение ты мог, но работать тебе надо было в «Правде» по-прежнему.
— Так разве я сам оттуда ушел? Меня оттерли!
— Что значит оттерли? Разве там Шандалов решает? Ты должен был обратиться к Марии Ильиничне, к самому Бухарину. И не надо было ходить вам со Скудритом в ЦК. Боюсь, что это затруднит твое возвращение в редакцию.
— Да бог с ней, с редакцией! Коли они считают, что без меня дела в газете лучше идут, так и на здоровье! Зачем навязываться? Кривить душой и не говорить, что думаю, я не буду.
Лена вздохнула:
— Кривить душой!.. Разве об этом речь? Но ведь газета от твоего отсутствия ничего не выигрывает. Интересы дела всем вам должны быть дороже личных самолюбий.
— Если и было самолюбие, то не мое, — упрямо возразил Костя. — Что же ты хочешь, чтобы я сделал?
— Сходи еще раз в редакцию. Объяснись начистоту.
— Раз в ЦК сказали «срабатываться», — конечно, я схожу. А толку не будет, заранее знаю.
«В чем-то, — думал Костя, — Лена все-таки права. Интересы дела, конечно, должны стоять выше самолюбий».
Намерений строить козни Бухарину у него нет. Но вопрос оборачивался другой стороной: не кончится ли дело новой обидой, если он пойдет к тем, кому не нужен? Не расценят ли его шаг как цепляние за работу в «Правде» во что бы то ни стало?
И все-таки не пойти нельзя. Он должен сделать шаг к примирению.
Он был почти уверен, что приветливо его не встретят. Мысль эта была горька. За год, истекший со дня смерти Ленина, у него столько хорошего связано было с «Правдой»!.. С каким пылом они брались за новые темы, как много нового узнали, какие горизонты развертывались перед ним! И вдруг все обрывалось нелепым разрывом с людьми, с которыми он так хорошо работал…
Косте казалось, что один человек не должен встретить его холодом. Это Мария Ильинична. А больше никто, пожалуй, и не замечает там его отсутствия.
Первым его увидел Саня Зоревой, заведующий редакцией.
— Костя! Друг! — воскликнул он. — Ты что, болел? Или что-нибудь вышло?.. — понижая голос, переспросил он. — Виктор сказал, будто ты у нас работать не будешь. Это правда?
— Раз он сказал, — ответил Костя, — наверное, так и есть. Мне надо поговорить с Марией Ильиничной или с Бухариным.
ebooksa