Круча

Собрание все еще не переставало волноваться, когда оратор объяснял, что, говоря об армии, он имел в виду не оружие, а партийные организации в Красной Армии, которые, по его убеждению, скажут свое «веское слово в дискуссии» в пользу оппозиции.

— «Армия», ты сказал «армия», а не «партийные организации»! — закричал Шандалов, и снова вспыхнул на минуту шум…

— Что тут было! — возбужденно говорил Косте Сандрик Флёнушкин, выводя его под руку из дверей зала. — Радек в содокладе ввернул к слову, что вот-де Каменев в семнадцатом году был против Октября, «а до сих пор социально не переродился!». Наши оппозиционеры, конечно, гогочут. Тогда Каменев в президиуме встает и, прерывая оратора, заявляет, что тактика оппозиции ясна: они хотят опорочить отдельных членов ЦК для того, чтобы дискредитировать весь ЦК, по пословице — «руби столбы, забор сам повалится». Тут Сумбур-паша, — ведь сегодня и он к нам явился! — как закричит на весь зал своим громовым голосом: «Не всякая дубина столб!»…

Из зала следом за ними вышел Уманский. Он был мрачен. Глядя на Костю широко открытыми глазами, он сказал:

— Я не могу… Эти вещи на меня действуют ужасно…

Бурное собрание близилось к концу. Оппозиция маневрировала: Радек отмежевался от намеков Троцкого на «перерождение» старой большевистской гвардии. Каменев в заключительном слове призывал отбросить все, наносное, личное, сосредоточиться на единственно важной стороне дискуссии — идейной. Строить ли партию по-прежнему на большевистских основах демократического централизма, с крепким партаппаратом и дисциплиной, не допускающей фракций и группировок? Или же сделать уступки меньшевистскому пониманию партии как «суммы течений»? Что есть партия: руководящая сила диктатуры пролетариата или дискуссионный клуб?..

Геллер внес резолюцию, признававшую выступление Троцкого с его письмом, после единогласного решения Политбюро ЦК и Президиума ЦКК, «политической ошибкой», но в то же время осуждавшую «выпячивание за последнее время вопроса о фракционности на первый план» и «травлю» оппозиции. Эта хитроумная резолюция, рассчитанная на уловление голосов тех, кто настроен «примиренчески», принята была почти двумя третями собрания. Костя видел, как поднял за нее руку Саша Михайлов.

Резолюция Скудрита, в которой поведение оппозиции было названо фракционным, большинства не собрала. Плетнева, заметно в эти дни похудевшая и побледневшая, голосовала за нее.

5

Собрание кончилось. Все шумно поднялись с мест, сдвигая стулья. Никто не покидал зала; толкались группками, крича и споря, обступили стол президиума. Лидерам наперебой задавали вопросы. Зал гудел, точно школьный во время перемены, хотя шел второй час ночи.

Пересветов упрекал в непринципиальности «самого» Радека: как можно критику политической линии подменять личными выпадами против кого бы то ни было? Это вносит в дискуссию нездоровый элемент и затемняет сущность принципиальных разногласий.

— Я еще не все сказал про Каменева, — с невозмутимой усмешкой, посасывая горящую трубку, отвечал Радек студенту. — При переходе к нэпу, в двадцать первом году, у меня был с ним разговор. Каменев тогда, как и в семнадцатом, считал вполне последова́тельно (Радек часто ошибался в ударениях), что в результате нэпа мы сползем к капитализму и учредилке.

Сторонники Радека дружно зашумели.

— Не может быть! — воскликнул Пересветов. — Он, наверно, что-нибудь другое хотел сказать?.. Вы передергиваете!

— Выбирайте выражения, молодой человек! — сухо отвечал лидер оппозиции и, блеснув очками, отвернулся.

Возмущенный и несколько озадаченный, Костя бросился к людскому клубку, в центре которого стоял массивный Каменев. Длатовский, прижатый к его животу толпой студентов, что-то ему с пеной у рта доказывал, а Каменев слушал, хитро щурясь и сквозь усы пуская папиросный дым.

— Все можно, но осторожно, — услышал Пересветов его реплику и невольно вспомнил, что Ленин называл Каменева по какому-то поводу «Тюфяковым».

Услышав от Пересветова, что сказал Радек, Каменев вынул изо рта папиросу. Заметно было, как лицо его наливается темным багрецом.

— Пошлите его к черту! — закричал он в сторону Радека. — Гнусный сплетник!

— Вы должны разоблачить его публично!..

Схватив Каменева за локоть, Костя через толпу повлек его за собой, чувствуя, однако, что Каменев упирается и пытается освободить локоть, но приписывая это окружающей толкотне.