От бурной политической жизни временами отвлекала институтская обыденщина. Занятия семинаров проходили вяло, часто переносились. Вечерами Мамед с Фатимой иногда приходили к Пересветовым и заставляли Костю спеть что-нибудь под Олин рояль. Неугомонный Старков зазывал баскетболистов на тренировки.
Сандрик Флёнушкин на тренировках дурачился: подходил к Ниночке Крицкой, делал вид, будто хочет ее обнять, восклицал, подмигивая своей жене:
— Чем не пара? Недостает только ш-шипучей стр-расти!
Катя грозила мужу кулачком, а раскрасневшаяся Крицкая, смеясь и конфузясь, отбивалась:
— Убирайтесь!..
И искала глазами Толю Хлынова.
В пылу дискуссии компания «шандаловцев» пополнилась новым лицом. Сначала на политической почве, а потом и лично сдружился с ними один из способных молодых философов, Василий Окаёмов, внешне малозаметный, коротко остриженный, веснушчатый, в институтском общежитии слывший заядлым шахматистом. Он печатал в шахматном листке задачки своего сочинения, а на страницах журнала «Под знаменем марксизма» полемизировал с Вейнтраубом по вопросам толкования категорий диалектики. Теперь их полемика продолжалась в ожесточенных схватках в институте по вопросам внутрипартийным.
К Пересветову Окаёмов стал захаживать с шахматной доской под мышкой. Костя, выучившись этой игре в детстве у своего отца, не садился потом за шахматы годами, играл неровно и теперь по-детски радовался, раз-другой выиграв у Окаёмова после доброго десятка проигрышей. Флёнушкин, с грехом пополам зная ходы, глубокомысленно смотрел на их игру и замечал Окаёмову:
— Удивляюсь, Васенька: ты, философ, можешь увлекаться шахматами? Ведь Гегель сказал, что для игры они слишком серьезны, а для жизни слишком игра.
Тот отшучивался:
— Я решил и тут перевернуть Гегеля с головы на ноги.
Однажды Сандрик ворвался к Косте, когда у него сидели его соседи, Саша с Мамедом, и объявил:
— Синяя Борода затворился у себя с какой-то девицей! Честное слово! Стучусь — не впускает, а я слышу, что Толька дома и не один.
Костя предложил:
— Споем им, для смеху, «Серенаду четырех кавалеров одной даме»!
Доморощенный квартет наспех провел репетицию. Пел один Костя, остальные за ним кое-как гомонили. Высыпали в коридор, подобрались на цыпочках, к двери Хлынова и хором рявкнули:
Дверь начала потихоньку открываться. Певцы прыснули со смеху, повернулись и убежали.
Ян Скудрит вел семинары по политэкономии в комуниверситете имени Свердлова. Свердловцы на своем дискуссионном собрании ячейки выбрали его в президиум. Вернулся он домой с собрания злой, ни к кому не зашел.
— Сидит у себя в комнате, — сообщал Виктору Сандрик. — Ложится спать и ничего рассказывать не хочет. Сказал только, что резолюция Преображенского собрала пятьсот пятьдесят четыре против четырехсот двадцати двух.
— Пойдем расспросим его.
ebooksa