Разложив кукурузные хлебцы на столе, Лувиния пошла было к дверям, но остановилась, взглянула на бабушку:
— Вы то есть хочете этот тяжелый сундук везти с собой аж в Мемфис? Лежит себе с прошлого лета в сохранности, а вы хочете выкопать и тащить аж в Мемфис?
— Да, — сказала бабушка, занявшись едой и не оборачиваясь уже к Лувинии. — Я следую распоряжениям полковника Сарториса, как я их понимаю.
Лувиния стояла в дверях буфетной, глядя бабушке в затылок.
— Пусть бы оставался зарытый и целый, и я бы стерегла его. Кто его там найдет, даже если опять сюда заявятся? Они ж не за сундук назначили награду, а за хозяина Джо…
— У меня есть причины, — прервала ее бабушка. — Выполняй, что я тебе велела.
— Хорошо. Но для чего вы хочете выкапывать сейчас, когда выезжаете ут…
— Делай, что велела.
— Слушаю, мэм, — сказала Лувиния. Вышла. Я смотрел, как бабушка ужинает — в шляпке, пряменько надетой на макушку, — а Ринго, за спиной у бабушки, косил на меня зрачками.
— А почему б не оставить зарытым? — сказал я. — Зачем еще такая тяжесть лишняя повозке. Джоби говорит, в сундуке весу тысяча фунтов.
— Вздор! — сказала бабушка. — И пусть даже десять тысяч…
Вошла Лувиния.
— Они приготовят, — сказала Лувиния. — А я хотела бы все ж таки знать, для чего выкапывать с вечера?
Бабушка поглядела на нее.
— Мне сон приснился прошлой ночью.
— А-а, — сказала Лувиния с тем же выражением лица, что и у Ринго; только Лувиния меньше вращает зрачками.
— Мне снилось, будто вижу из моего окна, как некто входит в сад, идет под яблоню и рукой указывает, где зарыто, — сказала бабушка, глядя на Лувинию. — Темнокожий некто.
— Негр? — спросила Лувиния.
— Да.
Лувиния помолчала. Затем спросила: