В круглом зале не было ни души, в ресторане тоже, если не считать их самих.
— Я только кофе, — сказал он.
— Позавтракай как полагается, — сказал Шуман. — Слышишь?
— Я не голодней сейчас, чем там, у столба фонарного, две минуты назад, — сказал Джиггс. Голос по-прежнему был в норме. — Я согласился зайти, только и всего. Что есть буду, не обещал.
Шуман смотрел на него сумрачно.
— Слушай меня, — сказал он. — Ты за утро сколько раз прикладывался — два, три? Поешь чего-нибудь. А вечером, если захочешь, я те же две-три порции тебе обеспечу. Захочешь — хоть в стельку можешь вечером. Но сейчас клапаны.
Джиггс сидел совершенно неподвижно, глядя сперва на свои лежащие на столе ладони, затем на руку официантки, упертую локтем в стол подле него и окольцованную по запястью четырьмя дешевыми вулвортовскими браслетами, на малиновый блеск ее ногтей, словно бы тоже купленных в магазине и со щелчком надвинутых на кончики пальцев.
— Понял, — сказал он. — А теперь ты меня слушай. Тебе какого надо механика? Который пособляет тебе с клапанами, пусть даже пару раз с утра приложился, или такого, который поверх выпивки набил брюхо жратвой и дрыхнет себе в углу? Ты просто скажи мне, какого тебе надо, и такой у тебя будет. Потому что послушай меня. Я хочу кофе, и все. Я даже не требую, я просто тебя прошу. Просьбу уважить надо.
— Хорошо, — сказал Шуман. — Тогда только три завтрака, — сказал он официантке. — И два кофе еще… Черт бы его взял, этого Джека, — сказал он. — Ему ведь тоже есть надо.
— Да в ангаре он, где же ему быть, — сказал Джиггс.
Они и правда нашли его в ангаре, хотя не сразу. Когда Шуман и Джиггс вышли в комбинезонах из инструментальной и встали за сетчатой дверью, чтобы дождаться женщину, которая переодевалась после них, первым, что они увидели, было пять или шесть фигур в таких же комбинезонах, толпящихся вокруг двойной доски, которой вчера еще здесь не было, установленной точно по центру ангарных ворот, — большой доски с крупно намалеванным от руки текстом, повелительным, в ощутимой мере шифрованным и на данный момент невнятным, как будто слова были произнесены через репродуктор:
УВЕДОМЛЕНИЕ
Всем участникам состязаний, всем пилотам, парашютистам и иным лицам, претендующим на денежные призы в ходе воздушного праздника, собраться сегодня в 12 часов дня в кабинете директора. Отсутствие будет сочтено выражением согласия с решениями организационного комитета соревнований.
Пока Шуман и женщина читали, другие молча смотрели на них.
— С какими решениями? — спросил один. — К чему это все? Знаешь, нет?
— Не знаю, — ответил Шуман. — Джек Холмс уже пришел? Кто-нибудь видел его сегодня?
— Вон он, — сказал Джиггс. — У машины, я же говорил. — Шуман посмотрел в дальнюю часть ангара. — Уже снял капот. Видишь?
— Вижу, — сказал Шуман и тут же двинулся к самолету. Джиггс, почти не шевеля губами, обратился к стоявшему ближе всех:
— Полдоллара можешь мне одолжить? Вечером отдам. Только быстро.
Он взял монету; схватил ее; когда Шуман дошел до самолета, Джиггс уже почти догнал его. Парашютист, сидевший на корточках под мотором, глянул на них коротко и не прерывая манипуляций, как мог посмотреть на тень от бегущего по небу облака.