Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг.

Пушкина. Я не понимаю вас, о ком вы говорите?

Геккерен. Ах, зачем так отвечать тому, кто относится к вам дружелюбно? Я не предатель. Ох, сколько зла еще сделает ваша красота! (Шепотом.) Верните мне сына. Смотрите, что вы сделали с ним! Он любит вас.

Пушкина. Барон, я не хочу слушать такие речи.

Геккерен. Нет, нет, не уходите. Он тотчас подойдет. Я нарочно здесь, чтобы вы могли перемолвиться несколькими словами.

В колоннаде показывается Дантес. Входит в зимний сад. Геккерен отходит несколько в сторону. Богомазов и Долгоруков, зашипев друг на друга, проваливаются в чащу.

Дантес (Пушкиной). Я видел, как вы с ним разговаривали. Ваша рука была в его руке?

Пушкина (шепотом). Ради бога, что вы делаете? Не говорите с таким лицом, на нас смотрят из гостиной.

Дантес. Ваша рука была в его руке. У меня могущественный соперник... Какое черное вероломство... Коварство.

Пушкина (шепотом). Я приду, приду. Двадцать седьмого в три часа. Отойдите от меня, ради всего святого!

Из колоннады выходит Гончарова. Вдали грянула музыка.

Гончарова. Мы собираемся уезжать... Александр тебя ищет.

Пушкина. Да, да... (Геккерену.) Au revoir, monsieur le baron.

Геккерен. Au revoir, madam. Au revoir, mademoiselle.

Дантес кланяется. Пушкина и Гончарова уходят в колоннаду. В гостиной мелькнула Воронцова-Дашкова. Видно было, как некоторые подходили к ней, кланяясь. Музыка гремит все победоносней.

(Дантесу.) Запомни все жертвы, которые я принес тебе. (Уходит с Дантесом.)

Пустеет гостиная. Начинает стихать вдали. Музыка внезапно обрывается громовым аккордом. Стихает вдали шум толпы.

Долгоруков. Люблю балы, люблю!

Богомазов. Что говорить!

Пьют. В зимний сад, не со стороны колоннады, выходит Воронцова-Дашкова. Она, по-видимому, очень устала и не хочет этого скрывать. Обмахивается веером, садится на скамейку.

Долгоруков. Хорош посланник, ах хорош! Видали, какие дела делаются!