— Вам следует знать, что они людоеды.
— Что? — вздрогнул Павел.
Остальные уставились на Леху с откровенным ужасом. Емеля облился холодным потом. Как? Ну, вот как этот тип узнал? Что их выдало?
— Они людоеды, — повторил Леха. — В термосе, что мы нашли в блиндаже, была человечина. Я узнал, по запаху.
Павел едва сдержался, чтобы не спросить, откуда Лехе известен запах тушеной человечины. Но затем решил, что не хочет этого выяснять. Зато он знал кое-что иное — Леха не тот человек, который говорит не подумавши. Уж если он сделал подобное заявление, то уверен в нем на сто процентов.
— Так они что же, съесть нас собирались? — помертвевшим голосом простонал Миша, а его спутница вскрикнула и уткнулась опухшим от побоев лицом в грудь кавалера.
Павел взглянул на пленников, и по одному их виду понял, что все это правда.
— Нет, это не так! — завопил Емеля. — Мы ничего такого не делали! Это оговор!
И вдруг рядом с Павлом загрохотали выстрелы. Костя и Вика как по команде вскинули автоматы и открыли огонь. Вопли пленников потонули в грохоте выстрелов. А когда автоматы смолкли, на земле распростерлись три окровавленных тела. Четвертое тело корчилось и выло, но пострадавшим не выглядело. По какой-то счастливой случайности ни одна пуля не задела Емелю. Но он еще сам не понял этого. От страха у него едва не помутился рассудок. Он до того потерял связь с реальностью, что принялся слезно звать на помощь, взывая к неким добрым людям.
— В это говно даже пули попадать брезгуют, — проворчал Костя, направляя автомат на последнего пленника.
— Пожалуйста! — выл Емеля. — Не убивайте! Я ни в чем не виноват. Они меня заставили. Вы не представляете, что я пережил в лапах этих малолетних чудовищ. Они и меня грозились съесть. Я жертва!
— Стреляй, — посоветовала Вика, ничуть не впечатленная актерской игрой пленника.
Но Костя этого не сделал. Чуть подержав Емелю на прицеле, он опустил автомат и проворчал:
— А чего я-то? Пусть кто-нибудь другой его грохнет. Есть желающие?
Таковых не нашлось. Скорее всего, Леха мог бы расправиться с пленником, но он не был склонен к проявлению инициативы.
— Отпустите меня, — стенал Емеля. — Я хороший.
Он попытался подползти к Вике и облобызать ее ботинки, но девушка с отвращением отскочила от него.
— Я исправлюсь! — божился Емеля. — Я искуплю!
— Ну, раз рвешься искупить, мы тебе предоставим такую возможность, — пообещал ему Павел.
Костя удивленно воззрился на друга и спросил: