Зомбосвят

— А разве это еще не конец? — удивился Павел. — Ну, я просто подумал, что раз ни одного святого в наличие нет, то ваш экспериментальный метод борьбы с демонами не сработает.

— Я не говорил, что у нас в наличие нет ни одного святого, — сухо произнес отец Серафим. Ему явно не нравилось, что собеседник относится к нему несерьезно.

Павел растерянно почесал затылок.

— Что-то я уже вконец запутался, — признался он. — То вы говорите, что все святые перевелись, то заявляете, что это не так. Чисто по закону логики, оба эти утверждения не могут быть правдивы.

Отец Серафим загадочно улыбнулся и произнес:

— Логика, молодой человек, отдала этот мир в лапы демонов. А спасти его может только вера.

Он молитвенно сложил руки и закатил глаза к небу. Павел и Костя помалкивали, ожидая продолжения.

— А теперь, — вновь заговорил отец Серафим, — если вы, наконец, перестанете перебивать меня через каждое слово, я постараюсь объяснить вам, как именно мы собираемся отразить вторжение адского воинства.

Глава 14

Павел сидел у костра, держа в руках большую кружку горячего крепкого чая. Это был всем чаям чай. Черный, густой, ароматный. И настолько сладкий, что больше напоминал сироп. Этот чай разительно отличался от той желтоватой водицы, что перепадала ему в Цитадели.

К чаю полагался целый ассортимент всевозможных лакомств. Одних шоколадных конфет было сортов восемь — они горкой высились в металлическом тазике, откуда каждый волен был зачерпнуть столько, сколько ему хотелось. Еще в наличие имелись печенье и сладкие сухарики — они образовывали еще одну возвышенность во втором тазике. И всему этому изобилию предшествовала большая тарелка каши с тушенкой — на ужин подали то же блюдо, что и на обед. Но Павел и не думал роптать на гастрономическое однообразие. Каша была вкусна. Он был бы счастлив, если бы получал ее трижды в день на протяжении года. Потому что хорошая пища не приедается, в отличие от тех кормов (блюдами их язык назвать не поворачивался), которые ему доводилось вкушать в последнем оплоте цивилизации.

Вокруг лагеря крестоносцев, которые сегодня так и не снялись с места, решив заночевать на обочине трассы, уже сгустились вечерние сумерки. Несмотря на то, что избранное место было безопасным, и ожидать появления мертвецов не следовало, бойцы выставили караульных. Все остальные устроились вокруг большого костра, горящего в центре лагеря, и отдались вечерней трапезе.

Вопреки опасениям Павла, здешний контингент вовсе не оказался сборищем повернутых на религии чудиков. Люди были самыми обычными, и вели они себя обычно: болтали, шутили, смеялись. Затем один из крестоносцев принес из машины гитару, и устроил небольшой концерт. Качество вокала говорило о том, что немало медведей прошлось по ушам барда, но скверное исполнение несколько компенсировалось довольно умелой игрой на инструменте. Павел ждал, что вокалист затянет какой-нибудь религиозный гимн, но и тут просчитался. Песни носили вполне себе светский характер. Эти композиции звучали по радио незадолго до конца света. И хотя уши исполнителя были попраны медведями, песни счастливого прошлого растрогали Павла до слез, навеяв воспоминания обо всем том, чего он лишился полтора года назад.

Прошлая жизнь, бывшая прежде чем-то обыденным и приевшимся, ныне воспринималась как прекрасная и даже немного сказочная эпоха. Наверное, однажды она и станет сказкой для тех, кто родится уже после конца света, и не будет помнить старого мира. Для тех людей не столь уж далекого будущего огромные, кишащие людьми, города будут ненаучной фантастикой, самолеты встанут в один мифический ряд с драконами, а о ракетах, способных унести человеческую тушку в космос, даже и сказок, наверное, не сочинят.

Но эти новые люди едва ли станут горевать обо всем утраченном. Чтобы горевать, нужно иметь и потерять. А для них привычным и обычным будет вот этот мир, в котором руины городов кишат чудовищами, и в котором, выйдя за ворота крепости, можно запросто подвергнуться дегустации со стороны зомби. А вот Павел горевал, потому что помнил иную жизнь, и она нравилась ему гораздо больше нынешнего существования. Он бы отдал все, лишь бы вернуть прежние времена. И именно по этой причине он сейчас был здесь, а его грудь и спину украшали два больших красных креста, небрежно нарисованных краской на белой накидке. Его друг Костя сидел рядом с ним и медленно, через силу и отдышку, загружал в себя вторую тарелку каши. Белая накидка с крестами была и на нем. И он уже успел поставить на ней несколько свежих пятен от каши, которая то и дело вываливалась из его переполненного рта.

— Сбавь обороты, — предостерег его Павел. — До смерти ведь обожрешься.

— Это будет счастливая смерть! — заверил его Костя, и стал выскребать кашу со дна тарелки.

Остатки загрузил в себя уже через силу, с третьей попытки проглотил, после чего чуть отклонился назад, дабы не сдавливать переполненный живот.

— Хорошо! — простонал он. — Очень хорошо! Теперь бы изыскать в себе место для чая.

С едой у крестоносцев проблем не было. Пищу готовили с запасом, так что любой желающий мог получить добавку. Всяких сладостей с собой возили три мешка. Сортов чая и кофе было столько, что глаза разбегались. В общем, люди ни в чем себе не отказывали. Ни в чем, кроме спиртного. Павел за весь вечер не увидел в руках у крестоносцев ни пива, ни иных, более крепких напитков. Что касалось сигарет, то курили многие, но на спиртное в этой группе был, очевидно, наложен строгий запрет. Либо же просто подобрались сплошь убежденные трезвенники. Павел хотел прояснить этот вопрос, но постеснялся. Побоялся, чтобы его интерес к данной теме могут истолковать неверно, и принять новенького за истового поклонника неумеренных возлияний, каковым он никогда не был.