Чарли с трудом разлепил склеенные непонятной мерзкой слизью веки и резко ощутил острый, горький, какой-то перечный запах, опускающийся на его лицо. Он увидел над собой высокую женщину в тяжёлом тёмном платье, отороченном по краям словно чёрным птичьим пухом. В густых распущенных волосах женщины змеились сверкающие зелёные ленты, концы которых, свитые вместе, походили на острые шипы.
– Где я… – прохрипел Чарли, поднимая глаза к далёкому сводчатому арочному потолку, из щелей в котором лился мёртвенный изумрудно-белый свет.
Он лежал обнажённый, раскинув руки, на гигантской, покрытой холодным склизким налётом платформе, покачивающейся в воздухе меж камней. Чарли с трудом повернул голову и сумел разглядеть, что находится в центре маленького скалистого островка посреди огромного чёрного болота, словно наполненного мазутом, и что на поверхности этого болота медленно лопаются, распространяя запах серного дыма, гигантские, жирно поблёскивающие фиолетовые пузыри. Чарли сделал ещё один глубокий вдох и тут же сглотнул, ощущая, как на него внезапно наваливается почти что непреодолимая тошнота.
– Ты так хотел увидеть всё своими глазами, что было бы страшно несправедливо с нашей стороны и дальше оставлять тебя без сознания, как ты думаешь? – услышал Чарли смутно знакомый голос позади себя, тут же подхваченный эхом. – Готов послужить великой цели?
Блондин и медноволосый – Чарли узнал их обоих, потому что они ничуть не изменились, в отличие от всего того, что окружало его сейчас, – подошли к нему ближе. За их спинами в колышущейся полумгле постепенно проявлялись неясные силуэты скальной гряды, напоминавшие волны неподвижно застывшей чёрной смолы, сверху донизу усеянные полупрозрачными то ли камнями, то ли кладками чьих-то яиц. Эти кладки пульсировали, мерцали в зеленоватых сумерках тусклым опаловым светом и отбрасывали мутные блики на поверхность вязкой дрожащей жижи вокруг, а между двумя особенно крупными скалами виднелся грот с тёмным ворончатым жерлом, из которого тянуло гнилью и чем-то смутно химическим.
И из глубины этого жерла медленно выползали, собираясь в пучки, тонкие светящихся розовые нити изломанных очертаний, похожие на неимоверно длинные лапы какого-то насекомого.
– Что… что эт-то такое… – сипло выговорил Чарли, не отрывая глаз от подползающих к нему всё ближе постепенно багровеющих жил-щупалец.
– Знаешь, смертный… среди множества бессмысленных легенд, которые в разные времена сочинял себе ваш народ, существовала одна такая, – произнёс стоящий над ним рослый мужчина с по-восточному узкими глазами и длинной чёрной косой, перехваченной высоко на затылке толстым кожаным шнуром. – Очень давно один охотник из народа анишинаабе, живший в долине реки Оттава, возмечтал о подлинном познании. Этот человек вечно голодал, потому что охота уже давно не услаждала его, и его не могла больше напитать даже самая сытная человеческая пища… и он хотел большего. И вот однажды, когда изнурение его достигло предела и сделалось невыносимым, этот охотник отправился в лес, чтобы отдать себя тому, кто войдёт в него, и просил его: помоги мне насытиться…
Мужчина положил ладонь ему на грудь и погладил пальцами другой руки рукоять короткого меча, заткнутого за широкий тканый пояс:
– Но ему было сказано тогда: ты никогда не насытишься…
Хищно подрагивающие концы алеющих в полутьме нитей наконец дотянулись до Чарли, прикоснулись к его лицу, векам, раковинам ушей, словно бы изучая. Потом острые кончики щупов прошлись по груди, оставляя процарапанные краснеющие следы, словно от иглы, и вдруг, плавно вспыхнув, свились в одно тонкое, почти невидимое на конце остриё и прокололи ему солнечное сплетение. Чарли пронзительно закричал на одной долгой высокой ноте. Ему почудилось, что кости будто высасывает из тела, оставляя на месте этого тела… какой-то тюфяк, студенистую медузу, распластанную на мёрзлом склизком камне…
Тонкие щупальца тащили его вверх, безжалостно выдирая из кожи, словно улитку, вытягиваемую из раковины, в которую она вросла. Чарли с ужасом ощутил, как мучительно рвётся на части что-то, до сих пор – всегда, изначально, вечно – бывшее единым. Дикая, нестерпимая боль обжигающим потоком хлынула в трахею, и его вопли на мгновение оборвались каким-то сдавленным бульканьем. Из открытого рта потекла кровь. Стоящая над Чарли женщина протянула руку и медленно провела тонкими пальцами по его перекошенным губам, не отрывая жадных рубиново-рдяных глаз от искажённого гримасой лица.
Захлёбываясь истошным, отчаянным воем, Чарли внезапно понял, что его зрение будто раздвоилось. Он ещё видел всё вокруг себя: чёрные скалы, скалистые своды, четыре расплывающихся лица с вглядывающимися в него светящимися алыми глазами. И одновременно с этим он видел собственное тело, распластанное на камне, и стоящие вокруг него неподвижные фигуры. Видел, как это тело, пронизанное розовыми лучами, корчится и пытается оторваться от скользкой плиты, видел свои разметавшиеся по камню, склеившиеся от слизи волосы, видел, как распахивается рот, и слышал свой захлёбывающийся голос:
– Нена-а-адо!!
И тут бесконечные кладки странных яиц на скалах внезапно осветились ярким лиловатым светом и вдруг раскололись, и оттуда хлынули, собираясь в чёрные шевелящиеся потоки, стаи жутких тварей, похожих то ли на огромных мокриц, то ли на скорпионов. Несметные количества каких-то жуков, муравьёв, сколопендр лавинами поползли вниз по стенам.
Чарли сумел ещё увидеть сверху, как медноволосый мужчина, улыбаясь и больше уже не глядя на каменную платформу, приседает на корточки и опускает ладони в эту чёрную копошащуюся массу – так люди опускают руки в бегущую проточную воду. Какая-то длинная блестящая гусеница взбежала по его плечу к шее и тут же опять соскользнула вниз. Другая волосатая многоножка, перебирая тонкими суставчатыми конечностями, взобралась рыжему на горло и обвилась вокруг него, словно колье. И остальные трое тоже подставили руки под блестящие подвижные живые струи, и вокруг запястий у всех четверых одновременно вспыхнули и засветились яркие пурпурно-красные кольца.
– Не-е-е-ет!!!
Полчища чёрных многоногих тварей накрыли его тело, вгрызаясь в кожу, облепили лицо, и Чарли разглядел, уже только сверху, – потому что глаза того, внизу, не видели уже больше ничего, – как тело под ним оплывает, словно свечной огарок, меняя форму. Силуэт, всё меньше напоминающий человеческий, удлинялся, делался полупрозрачным, невероятно костистым, с вытянутыми до земли тощими лапами, с широкими как лопаты ладонями, со сросшимися пальцами. Из туловища, совершенно лысого, в редких пятнах белой свалявшейся шерсти, вырастала крупная голова без ушей и носа, с безгубым ртом, с бритвенно-острыми зубами и крошечными, словно булавочные головки, глазами, с ветвящимися, как у оленя, рогами…
– Я не хочу!!! Я не хо-о…
А потом извивающийся чёрный рой хлынул в его разорванный криком рот.
ebooksa