Слуга отречения

22
18
20
22
24
26
28
30

Тиму показалось, что рыжеволосая фигура напротив него на миг раздвоилась, окутанная пеленой тонкой дрожащей ряби, и ошалело захлопал глазами, чувствуя, как внезапно наваливается дурностное головокружение.

– Стяжка, Аспид, – раздался позади него негромкий насмешливый голос Тео. – Береги спину…

Уже почти не думая, он стремительно перекатился по полу в сторону и тут же вскочил, успев отчаянно полоснуть воздух вокруг себя открытой ладонью. На целую секунду вокруг Тима материализовалось полупрозрачное бешено крутящееся кольцо с острыми рваными краями. Кольцо даже начало было расширяться, но почти сразу же потускнело и осыпалось на пол мерцающими серебристыми искрами.

Вильф расхохотался и снова шагнул к нему словно бы из ниоткуда.

– Значит, не будешь жаловаться? Нет, ну тогда я продолжу…

Прямо в лицо Тиму полетел тонкий прозрачный светящийся хлыст, и тот едва успел увернуться от него, спасая глаза. Под каким-то немыслимым углом ему удалось откинуться назад, чудом сохранив равновесие, но Вильф почти сразу ловкой подсечкой опрокинул его на спину и тут же с силой наступил ногой на живот. Тим вскрикнул от боли и отчаянно хватанул ртом воздух, барахтаясь на скользких камнях, словно перевёрнутая черепаха.

– Ладно, ладно, – продолжил Вильф, не меняя позы, и массивная медная стрелка тут же высекла искры из мелких камней в миллиметре от его отдёрнутой головы. – Просто ну очень сложно было удержаться, на тебя глядя.

Ещё одно тонкое жало колючей занозой вонзилось в предплечье. Вильф чуть сжал пальцы на левой руке, и Тим с ужасом почувствовал, как его горло медленно перехлёстывает невидимая раскалённая удавка.

– Пожалуйста. Хва… – он не договорил, захлебнувшись собственным криком; пригвождённое к земле, почти что парализованное тело выгнулось дугой.

– М-м, какая трогательная техника боя, Аспид. Мне очень нравится, а тебе, Тео? – в глазах Вильфа отчётливо запрыгали красноватые всполохи. – Давай, попроси меня ещё разок. Вдруг сработает?

Удавка затянулась ещё сильней, разрезая кожу, по шее потекла кровь. Очередной медный шип сверкнул в воздухе и обжёг пронзительной болью, пропоров щёку, и второй полетел сразу же следом за ним, метя в слезящиеся глаза.

Тим в отчаянии попытался закрыться рукой, понял, что не успевает, и вдруг, закусив кровящие губы, резко выбросил вверх ладонь с разом удлиняющимися когтями. По его кисти волной пробежалось колючее жаркое электрическое пламя, и в следующий момент с неё сорвалась крошечная, ослепительно яркая шаровая молния. Это совсем не было больно, в отличие от всех его предыдущих неудачных попыток – напротив, Тим ощутил, как от его руки по всему телу распространяется звонкая, бурлящая волна клокочущей энергии, почти смывающая боль, без следа растворяющая паралич…

Молния встретила медное остриё на полпути, и то со змеиным шипением растворилось прямо на лету. Вильф вскинул руку, легко ловя искристый, похожий на снежок серебристо-серый пылающий шарик на кончики пальцев. Потом довольно улыбнулся, присел на корточки и поднёс его к окровавленному лицу Тима.

– Не так уж это было и сложно, м-м?

Тот, тяжело дыша и всё ещё судорожно всхлипывая, заворожённо смотрел на шарик мутными от слёз глазами.

– Ну-ну, утрись, юный воин, – сказал ему Вильф. – Хватит тут разводить… сырость.

И добавил, поднимаясь:

– Придёшь ещё?

* * *

Разорённую туристическую палатку на берегу озера Диана заметила первой. Рядом с палаткой под мощным раскидистым дубом с выступающими из-под земли толстыми узловатыми корнями валялся разодранный в клочья спальный мешок, по всему берегу были разбросаны бумажные тарелки, высыпанные из перевёрнутого пластикового пакета, и валялись обрывки чего-то резинового, бывшего, судя по всему, в недавнем прошлом надувным матрацем.

В темноте что-то снова заревело и затрещало, около припаркованного неподалёку вместительного чёрного джипа с распахнутой дверцей раздались пронзительные крики – и почти сразу женщина разглядела очертания огромной тени на четырёх лапах, мечущейся по берегу. Издалека эта угловатая фигура напоминала ожившую лесную корягу; контуры её расплывались мутной рябью в неверном свете луны, и было совершенно невозможно понять, что это за животное.