— Да не будьте вы послушной паинькой! Хорошо, ладно, сделаю... Что за манера? — Она поморщилась. — Вы мужчина или баба? Мы не довели дело до конца, но кое-что сделали. Вы не с пустыми руками придете к главному. Ладно, я поехала домой.
— Так сразу?
— Что значит «сразу»? — удивленно переспросила Зинаида Алексеевна. И опустила вдруг глаза.
Она сидела на оттоманке. Анатолий Модестович встал, подошел и сел рядом. Зинаида Алексеевна отодвинулась чуть-чуть, и тогда он, не помня себя, не соображая, что делает, точно в каком-то запутанном, кошмарном сне, обнял ее... Она не оттолкнула его, не вскочила в гневе, а неожиданно, теряя власть над собой, над своими чувствами, которые так долго скрывала, прильнула к нему. Была она трепещущая, доступная, переполненная желанием любви, ласки...
У нее не было больше сил.
Анатолий Модестович целовал ее губы, лицо, волосы, от которых истомно пахло хорошими духами, целовал и шептал, шептал что-то невразумительное, и она не сопротивлялась, вся обмякшая, ослабевшая и мокрая от слез.
— Господи, что мы делаем!.. Нельзя же так, нельзя...
— Я люблю тебя, люблю!
— Где же ты был раньше, милый? Почему, почему мы не встретились давно... — И горячо отвечала на поцелуи, со страстью истосковавшейся без любви женщины.
— Я всегда любил тебя.
— Я знаю, знаю, милый. Я все знаю.
Он на мгновение отпустил ее, чтобы выключить свет, и тут Зинаида Алексеевна опомнилась, пришла в себя. Она вскочила с оттоманки быстро и отпрянула к окну. У нее был испуганный, какой-то затравленный взгляд.
Анатолий Модестович тоже встал.
— Нет! — вскрикнула она. — Нет!!! Не подходите ко мне, я прошу — не подходите!..
— Зина, — тихо и ласково сказал он.
— Умоляю... Не смейте! Или я выпрыгну в окно, слышите?.. — Она потянулась рукой к шпингалету.
— Успокойся. — Он сел.
— Никогда, никогда... — бормотала она, поправляя волосы. Теперь это была холодная и уже недоступная женщина. — Отвернитесь же, мне надо привести себя в порядок! Безумие какое, стыд.
Она поправила прическу, припудрилась и, взяв со стола сумочку, вышла из комнаты. Анатолий Модестович по-прежнему сидел на оттоманке. Громко стучало в висках. Он слышал, как Зинаида Алексеевна одевалась в прихожей, как скрипели под ее ногами половицы в сенях, потом снег на дворе...
Его колотил озноб, хотя весь он был в липком поту.