Харитонов молчал, не понимая, что происходит.
— Я жду! — потребовал директор.
— Не помню, — проговорил Анатолий Модестович отворачиваясь. — У нас был мимолетный разговор...
— Тайны Мадридского двора, — загремел директор, расхаживая по кабинету. — Заговор обреченных! Черт знает что!.. Академики, понимаешь ли, собрались в инструментальном. Да твое предложение сегодня не стоит выеденного яйца! — сказал он со злостью. — Новый инструментальный цех решено строить в первую очередь. Мы будем обеспечивать инструментом не только себя, а всю отрасль. Из-за тебя и этой, как ее?.. Напомни-ка!
— Артамонова, — подсказал главный.
— Мы потеряли нужного человека!
— Зинаида Алексеевна ни при чем, — осмелился возразить Анатолий Модестович. Он чувствовал, как пол буквально уходит у него из-под ног. — Я попросил ее помочь...
— Нашел референта в юбке! А я вот возьму и выкину к чертовой матери обоих с завода! И тебя и эту юбку.
— Пожалуйста, — сказал Анатолий Модестович.
— Бежать?.. Не выйдет! Назначу куратором по строительству с подчинением какому-нибудь прорабу, ты у меня побегаешь! — Он погрозил пальцем. — Распорядились, все рассчитали... Иди! — приказал он. — Иди и подумай.
Анатолий Модестович хотел было собрать оставшиеся на столе бумаги, однако главный остановил его:
— Пусть будут у меня, — мягко сказал он. — Я посмотрю дома. Может, что-то пригодится. На проектировщиков, как говорится, надейся, а сам не плошай. Они и в новом цехе такого наворочают, что потом не расхлебаешь.
Анатолий Модестович вышел от Харитонова подавленный, пристыженный. Положение хуже не придумаешь. Хотел сделать подарок заводу, а получилось, что его идея никому не нужна. И не в том дело, что он опоздал, а в том, что был слишком самоуверен...
Чуть ли не от самой проходной — улицу перейти только — была протоптана по льду тропа, и все, кто жил за рекой, в зимнее время, когда становилась окончательно река, ходили по этой тропе, намного сокращая путь от завода к дому. Ночью это было небезопасно — повсюду рыбаками наделаны лунки, а кое-где, поближе к берегу, и большие проруби для полоскания белья. Принято считать, что белье лучше всего полоскать в студеной речной воде.
Анатолий Модестович постоял на берегу, у спуска на лед, раздумывая, как ему идти, и все-таки свернул налево и пошел кружной дорогой, через мост. Хотелось побыть одному, а если идти домой по реке — всего и дороги-то пять минут.
Он уже решил, что сегодня объяснится с женой и, понимая, что объяснение предстоит трудное, оттягивал этот момент...
Пожалуй, не помешало бы заглянуть в «Голубой Дунай» (так называли пивную возле бани), выпить, растворить в вине тревогу, однако Анатолий Модестович и вообще-то выпивал редко, лишь в праздники, а вне дома — никогда. Разве что в гостях.
Последняя надежда, что его переведут из цеха на другую работу, — рухнула самым неожиданным образом. Он провалился с позором.
Что же делать? Подписать заявление Зинаиде Алексеевне, пусть с богом уходит?..
Это могло быть спасением, и Анатолий Модестович возвращался к мысли об этом, хотя и сознавал, что поступить так не имеет морального права, что, подписав заявление, он совершил бы предательство, облегчил бы собственную участь за счет Зинаиды Алексеевны.