— Ну-с, с чем пожаловал, подпольщик? Кури. — Он придвинул папиросы. — Зол я на тебя, Антипов. Не стоило бы принимать, да уж ладно. Рассказывай, что еще стряслось?
Анатолий Модестович молча выложил на стол заранее приготовленное заявление. Директор бегло прочитал.
— Я слушаю, — сказал спокойно.
— Отпустите, Геннадий Федорович.
— С какой стати я тебя отпущу? Основания, где основания?!
— Так надо, — тихо проговорил Анатолий Модестович.
— Для тебя надо так, а для производства иначе. Личное, что ли?
— Личное.
— Антипов, Антипов!.. — Директор укоризненно покачал головой. — Не столько наработал, сколько натворил. Объяснить можешь? Можешь ты мне растолковать, что у вас происходит в цехе? Сначала Кузнецов, вчера через секретаря передала заявление без твоей резолюции эта Артамонова, теперь — ты!..
— Ее не отпускайте! — воскликнул Анатолий Модестович.
— Позволь мне решать, кого отпускать, а кого нет! У вас с ней что, любовь или так, легкий роман?
— Это она вам сказала?
— У меня пока есть собственные глаза. И уши, между прочим. А ты забыл, что нельзя амурничать, где живешь и где работаешь! Или дома не ладится?
— Дома все хорошо.
— Тогда, извини, я ничего не понимаю. — Директор развел руками. — Шлея под хвост попала? Бывает, не ты первый, не ты последний. Жена знает о твоих делишках?
— Догадывается, по-моему. — Анатолий Модестович вздохнул.
— А тесть?
— Что-то знает.
— Ситуация! Куда ты надумал пойти?
— Была бы шея, хомут найдется. — Он усмехнулся невесело.