– Стой! – вскричал он. – Если ты дорожишь моей дружбой, Кулан Тит, дорожишь вековым союзом, который связывал наши народы, – отзови своих меченосцев! Знайте, что, где бы ни напали на Джона Картера и кто бы ни нападал на него, рядом с ним до самой смерти будет биться Туван Дин, джеддак Птарса.
Крики смолкли, мечи опустились, и тысячи изумленных глаз устремились сперва на Тувана Дина, а затем на Кулана Тита. Джеддак Каола побледнел от ярости, но овладел собою и обратился к Тувану Дину спокойным тоном, каким подобает разговаривать двум дружественным джеддакам. Он медленно, обдумывая слова, начал:
– Туван Дин должен иметь необычайно сильные мотивы, чтобы так попирать ногами древний обычай Барсума. Он забыл, что он гость и что я его хозяин! Чтобы и мне не забыться так, как это случилось с моим великим другом, я предпочитаю молчать, пока джеддак Птарса не разъяснит нам причин его неслыханного поступка и не убедит меня в своей правоте.
Я видел, что джеддак Птарса был готов швырнуть свой меч в лицо Кулана Тита, но он тоже пересилил себя.
– Нет никого, – сказал он, – кто бы лучше Тувана Дина знал законы, управляющие поступками людей во владениях дружеской державы. Но Туван Дин знает также и высший закон – закон благодарности. Ни перед одним человеком на Барсуме не находится он в таком долгу, как перед Джоном Картером!
Много лет тому назад, Кулан Тит, – продолжал он, – во время твоего последнего посещения ты был очарован красотой моей единственной дочери Тувии. Ты видел, что я обожал ее, а впоследствии ты узнал, что по какому-то неведомому капризу она предприняла последнее добровольное паломничество к берегам таинственной реки Исс. Ты понимал, в каком я был горе!
Несколько месяцев назад я впервые услышал о походе Джона Картера против Иссы и святых жрецов. До меня дошли неясные слухи о жестокостях и надругательствах, которым подвергались в течение бесчисленных веков несчастные, приплывающие в долину Дор. Тысячи пленников были освобождены, но не многие решились прийти обратно в свои города, боясь жестокой смерти, которая ждала вернувшихся из долины Дор.
Первое время я не особенно верил всем этим слухам о вероломстве жрецов и молился, чтобы моя дочь Тувия умерла прежде, чем совершила кощунство, вернувшись во внешний мир. Но затем отцовская любовь пересилила благочестие, и я поклялся скорее заслужить вечное осуждение, чем оттолкнуть свою дочь, когда она вернется ко мне.
Я посылал гонцов в Гелиум и на юг, ко дворцу Ксодара, джеддака перворожденных. И ото всех я слышал одну и ту же историю о бесчеловечных зверствах святых жрецов.
Многие бывшие пленные видели и знали мою дочь. Приближенные Матаи Шанга, отказавшиеся от старой религии, рассказали мне о тех оскорблениях, которым он лично подвергал ее. Как я обрадовался, узнав, что Матаи Шанг у тебя в гостях! Я все равно отыскал бы его, хотя бы на это потребовалась часть моей жизни!
Многое еще поведали мне гонцы: о рыцарском отношении Джона Картера к моей дочери, о том, как он сражался за нее, как освободил ее и спас от диких южных варунов.
Будешь ли ты удивляться теперь, что я готов рисковать своей жизнью, миром своего народа, даже твоей дружбой, которую я ставлю выше всего, вступаясь за Джона Картера?
Кулан Тит молчал. По выражению его лица было видно, что он смущен. Затем он заговорил.
– Туван Дин, – молвил он, и голос его звучал дружески, но печально. – Могу ли я судить своего ближнего? В моих глазах отец жрецов – святой, и религия, которую он исповедует, – единственная истинная религия. Но если бы передо мной стояла такая же задача, как перед тобой, я не сомневаюсь, что чувствовал и поступал бы совершенно так же, как и ты.
Что касается Джона Картера, то его в сохранности доставят к границе моих владений; он будет освобожден и сможет идти, куда ему будет угодно. Но под страхом смерти ему навсегда будет запрещено показываться в пределах моей страны.
По отношению к тебе и Матаи Шангу я могу выступить только в качестве примирителя. Но если дело дойдет до ссоры, то, я думаю, вы и без меня поймете, что она может быть решена только после того, как вы оба покинете Каол. Удовлетворен ли ты, Туван Дин?
Джеддак Птарса кивнул головой, но злобный взгляд, который он бросил при этом на отца жрецов, не предвещал этому поверженному кумиру ничего доброго.
– Но совсем не удовлетворен Джон Картер! – воскликнул я, грубо нарушая с трудом налаженный мир. – Пока я преследовал Матаи Шанга, смерть десятки раз подстерегала меня. А теперь, когда я достиг цели, ценой неимоверных усилий и нечеловеческой борьбы, меня хотят увести от нее и думают, что я покорно поплетусь, как одряхлевший тот на бойню?
Туван Дин, джеддак Птарса, тоже не будет удовлетворен, если он выслушает меня до конца. Знаете ли вы, зачем я преследовал Матаи Шанга и черного датора Турида от лесов долины Дор, зачем я прошел полсвета?
Вы думаете, что Джон Картер унизится до убийства? Неужели Кулан Тит настолько глуп, что может поверить низкой лжи, которую ему нашептали святой жрец и Турид? Я преследую Матаи Шанга не для того, чтобы убить его, хотя, видит бог моей планеты, у меня чешутся руки вцепиться в его поганое горло. Я преследую его, Туван Дин, потому что с ним – две пленницы: моя жена Дея Торис и твоя дочь Тувия!
ebooksa