Джон Картер – марсианин

Думаешь ли ты теперь, Туван Дин, что я позволю выдворить себя из Каола, прежде чем мать моего сына не будет сопровождать меня, а твоя дочь не будет возвращена тебе?

Туван Дин обернулся к Кулану Титу. В глазах его сверкнула ярость, но он опять огромным усилием воли овладел собой и заговорил ровным голосом:

– Знал ли ты это, друг мой Кулан Тит? Знаешь ли ты, что моя дочь содержится пленницей в твоем доме?

– Он не мог этого знать, – прервал Матаи Шанг, побледнев от страха. – Он не мог знать, потому что это ложь!

Я хотел убить его на месте, но тяжелая рука Тувана Дина опустилась на мое плечо и остановила меня.

– Подожди, – сказал он мне, а затем обратился к Кулану Титу: – Это не ложь. Джон Картер никогда не лжет. Ответь мне, Кулан Тит.

– Три женщины прибыли с отцом жрецов, – ответил джеддак Каола, – Файдора, его дочь, и еще две, как мне сообщили, ее рабыни. Но если это неправда, если эти женщины – Дея Торис и Тувия, то они завтра же будут возвращены вам.

При этих словах он взглянул на Матаи Шанга – не так, как верующий на первосвященника, а как правитель смотрит на человека, которому отдает приказания.

Отцу жрецов, должно быть, стало ясно, как стало ясно и мне, что наше разоблачение очень ослабило веру Кулана Тита. Малейшего повода достаточно, чтобы обратить могучего джеддака в открытого врага жрецов. Но так сильны в людях предрассудки и суеверия, что даже великий Кулан Тит не решался сразу порвать со своей древней религией.

У Матаи Шанга хватило ума сделать вид, что он охотно подчиняется приказанию своего духовного сына. Он обещал завтра привести обеих пленниц в зал аудиенций.

– Теперь уже утро, – сказал он, – и мне не хотелось бы прерывать сон моей дочери. Иначе я сразу доставил бы женщин, чтобы Джон Картер мог убедиться, что он ошибается.

Последнее слово он подчеркнул, желая оскорбить меня, но так тонко, что мне не к чему было придраться.

Я собирался протестовать против отсрочки и требовать, чтобы Дея Торис была приведена ко мне немедленно, но Туван Дин счел такую поспешность излишней.

– Мне страстно хотелось бы видеть мою дочь сейчас же, – сказал он, – но я не буду на этом настаивать, если Кулан Тит даст мне гарантию того, что ночью никто не покинет дворец и что ни Дее Торис, ни Тувии из Птарса не будет причинено никакого вреда.

– Никто не покинет дворец, – ответил джеддак Каола, – а Матаи Шанг даст нам слово, что обе женщины будут доставлены в этот зал в безопасности.

Жрец в знак согласия кивнул головой. Кулан Тит объявил аудиенцию законченной, и Туван Дин пригласил меня в свои апартаменты. Мы просидели с ним до рассвета, и я рассказал ему обо всех своих похождениях на Барсуме и все, что случилось с его дочерью в тот промежуток времени, который мы провели вместе.

Отец Тувии пришелся мне по сердцу, и наша беседа положила начало дружбе, которая с течением времени все крепла. Но все же моим лучшим другом продолжал оставаться мой первый знакомый на Барсуме – Тарс Таркас, зеленый джеддак тарков.

С первыми лучами солнца пришли гонцы от Кулан Тита с приглашением явиться в зал аудиенций. Здесь Туван Дин после долгих лет должен был встретить свою дочь, а мне суждено было вновь увидеть свою любимую Дею Торис после почти двенадцати лет разлуки.

Сердце мое так билось, что я в смущении оглядывался кругом, предполагая, что все окружающие должны слышать этот стук. Все мое существо рвалось к Дее Торис, вечная молодость и красота которой были только внешними проявлениями ее дивной души.

Наконец вернулся гонец, посланный за Матаи Шангом. Я вытянул шею, чтобы скорее увидеть, кто за ним следует, но гонец возвратился один.