Пожиратели

Еще долго на ладони оставалось напоминание о той ночи, почти такое же явное и надоедливое, как бесконечные сплетни про выжженное пятно за мусорным баком. Но ожог был и напоминанием о том, что это вправду было. И напоминанием о том, что он на это решился.

Все остальные жертвы слились в одну большую массу без чувств и эмоций. В дальнейшем ими все чаще становились крысы, птицы, успехом считалось прикормить из окна кусочками вчерашнего ужина кошку.

Для жертвоприношения годились только специальные «чистые» животные, которых, естественно, не было. Но Ипсилон в душе грел надежду, что увидев его чистые помыслы – а желание очистить свою душу было именно таким – боги простят отступления от ритуала.

Впоследствии, когда отец выбросил книгу, мужчина только и делал, что фантазировал, уходя от правил все дальше и дальше. В конце концов, правила – всего лишь формальность, разве нет?

Но сегодня он осознал, что все попытки бессмысленны. Сколько бы зверья он не убивал, скольких бы кровь не пускал – груз на душе легче не становится.

Все без толку.

– Дорогая, я пытаюсь, постоянно пытаюсь не терять надежду. Но сегодня я не могу врать себе. Эти люди вокруг… они отвратительны. Все чаще я стал задаваться вопросом, почему я должен страдать здесь? Я так отчаянно борюсь, чтобы очистить свою душу, пока другие с такой безответственностью даже не задумываются над ее чистотой. Они падают все ниже, хотя, казалось бы, уже некуда падать. Я читал газету – отец изнасиловал дочь, дети отсудили дом у родителей. Зоопарк освежевал животных, переставших приманивать публику. Зверюшки сидят в клетках, а над ними висят ржавые от крови крюки. Может… может боги не слышат меня, потому что я пытаюсь обмануть их? – тихий, словно не существующий шорох, что-то ответил ему. – Я стал желать другого. В чем смысл просто вернуть душе прежнюю чистоту, если в этой и следующей жизнях мне вновь придется терпеть грязь вокруг? Вдруг я достоин чего-то большего?

На полу в причудливом танце замельтешили красные искры. Они сталкивались друг с другом, и тогда в воздух поднимались едва заметные всполохи.

– В той книге я читал… – загипнотизированный Ипсилон не отрывал взгляд от пола. – Про вечную жизнь в самой естественной из наших форм. Я читал про Абсолют. Душа переносится к богам в Абсолют, чтобы жить там вечно. Может это как раз для меня? Я не имею ничего, и ничего уже не получу. Так для чего?

По трубам побежала вода, в проржавевших частях протоков образовались похожие на коровье вымя капли. Одна из них застыла над головой Ипсилона, вот-вот готовясь сорваться вниз.

Мужчина приподнял голову, вглядываясь во мрак над собой, не задумываясь о мраке вокруг и в себе. Он словно смотрел на манящее небо в самый теплый летний дней, когда облака не решаются потревожить ярчайшую голубизну небосклона.

Тут капля стремительно понеслась вниз, разбилась о его щеку, оставив едва ощутимый след.

– Абсолют… – пробуя слово на вкус, произнес Ипсилон. – Место, где человеческая грязь не тревожит душу. Все эти животные должны быть благодарны, что я избавил их от этого мира. Но вряд ли они могу избавить меня от него. Но тогда, кто же?

Ипсилон втянул влажный воздух в легкие, готовясь дать ответ на свой вопрос.

– Чтобы открыть им путь в мир богов, нужна была лепешка с эфирными маслами. Плоть к плоти. Древние сжигали жертв на кострах, находя в этом… естественность? Животное или человек, разницы никакой – жертва. Жертва. Так что это сработает, да, точно сработает. Прямо в Абсолют. Я достаточно терпел. Я убью человека.

Чье-то легкое прикосновение приласкало его кривую спину.

– С тобой вместе, конечно, с тобой.

Он расправил плечи, кивнул самому себе.

В этот день Ипсилон впервые за долгое время вышел из дома дальше, чем на несколько метров.

Из труб «промзоны» валил дым, растянувшись почти параллельно земли кремовой змейкой. Живот ее был подсвечен ярко-розовыми рассветными брызгами, складывающимися в серых складках в насмешливые улыбки. Деревья нагибались, вглядываясь в незнакомое застывшее лицо. Ветер злобно кусал за щеки, запутывая черные волосы, но мужчина был непоколебим.