Пожиратели

От удара Матвей кривится, как от зубной боли.

Выходящие из церкви неизменно поднимали глаза на небо, и в них можно было различить порождающее зависть удовлетворение.

Облегченные люди звонко кидали монетки, а попрошайки провожали их громкими благодарностями. Заблудшими, люди проходили внутрь и находили если не покой, то путь к нему.

Что они получали внутри? Ставили свечку, молились, но что получали? Церковь помогала им прикрывать религиозной пеленой собственную беспомощность. И как бы Матвей не отнекивался, он тоже хотел закрыть глаза на многие вещи.

Подавленный печалью он, дабы реабилитироваться в собственных глазах, безжалостно и уверенно подходит к безногому попрошайке в коляске, с трудом преодолев возведенную собой кирпичную границу.

Когда тот отрешенно поднес к нему жестяную банку, Матвей схватил его за плечи, поднимая вверх.

Попрошайка забрыкался, стягивая плед и обнажая спрятанные ноги. В какой-то момент они взметнулись, ударяя Матвея по коленкам. Одновременно с хрипом сзади на мужчину набрасывается старушка, одаривая ударами сумкой.

Притеснённый, Матвей опускает руки и под громкую ругань всех вокруг убегает прочь. Пробегая мимо цыганки, он слышит неодобрительное цоканье и ругань на непонятном языке.

Забывшись, она отнимает ребенка от груди, и Матвей мельком замечает посиневшее детское лицо.

Когда волнение немного стихло, попрошайка поднялся на ноги и откатил коляску в другое место, а рядом стоящий слепой дед огляделся, поднял свои вещи, достал телефон и набрал чей-то номер.

Выходящие из церкви ничего не замечали: все так же они поднимали голову к небу, все так же звонко бросали монетки, уходили просветлёнными, ну, или хотя бы облегченными.

Ни к чему человеку лишние глаза – мир вокруг убеждает в этом все больше. Кто-то тратит целую жизнь, пытаясь открыть в себе третий глаз – клеймо на лбу, или прислушивается к кроткому голосу интуиции. В какой момент им становится мало пары глаз? В какой момент они понимают, что кротиная слепота – это не их бремя?

Но я думаю, что природная благодать крота именно в том, что в твердой черной земле, кишащей всевозможными жучками, он остается верным своим инстинктам, не отвлекается на палящее белое солнце.

У Матвея зазвонил телефон.

– Да? – неживым голосом отвечает.

– Нужно встретиться, я скину тебе адрес, – требовательно хрипит заказчик. Голос совсем чужой.

Меньше всего Матвею хочется куда-то ехать. Он подавлен, он требует одиночества.

– Я немного занят.

– Картиной? Это хорошо, но придется отвлечься. У меня есть дело.

– Дело? – сквозь зубы и без интереса уточняет Матвей.