Пожиратели

Ипсилон вскрикнул, закрыл лицо руками.

– Тише, – прошипел Кирилл.

Ветерок от движения обдул мужчину.

Часто моргая, Ипсилон отнял руки от лица, открыл глаза.

Щурясь, он различил еще одну комнату, полностью забитую всяким хламом. Но в ней горел свет – одинокая жужжащая лампочка в патроне свисала с потолка, как язычок в пасти огромного чудовища. Стоит потревожить мягкотканую каплю, как монстр извергнет из своего желудка тесто из пыльного сора, поломанного мусора и осколков костей.

– Хорошо, что она работает, я-то думал… Ну не важно. Идем, надо расчистить проход.

Кирилл отодвинул в сторону стол и картонную коробку.

Ипсилон неуверенно прислонился к стене, щурясь от света.

– Что это за место? – выдохнул он.

– Наше место. Мы здесь собирались. Ха, помню, у нас были масштабные планы…

Кирилл печально вздохнул и пролез под лежащими на старых скамьях железными балками. Недоговаривать мысли до конца у него получалось машинально – сказывалась привычка разговорить с самим собой.

– Иди сюда.

Ипсилон пошел.

По мере продвижения через завалы хлама все больше приподнималась завеса тайны и все больше начинали мучить сомнения.

Мужчина остановился рядом со священником, поймал глазами длинный пыльный стол, покрытый глубокими порезами. В этой части комнаты свет разделялся пополам – прямо через стол – торчащей из стены балкой.

– Что это такое?

– Стол, – просто ответил Кирилл.

Его взгляд вдруг стал пустым – воспоминания сжали холодную лодыжку и потянули на дно.

Ипсилону было знакомо это чувство, и так же знакомо то, что они не отпустят, пока не начнешь содрогаться от агоний. Это была их месть. Воспоминания не знают, что такое время и не признают правила – «что было, то прошло». Они не хотят проходить. Воспоминаниям больно, что они ограничены коротким мигом, ах, если бы показать им, как короток миг людей!

– Что на нем делали?