Пожиратели

Нет.

Здесь она приобрела совсем другое значение – возмездия. Она была ближе к аду, чем сам ад был близок к ней.

Иногда, теряясь в липкой паутине своих предрассудков и предубеждений, Ипсилон переворачивал все понятия с ног на голову. Он думал, что темнота – это и есть экзистенция жизни, где все существует без слоев человеческих грехов: без пальто лицемерия, пудры милосердия, ядовитого ореола похоти. В темноте можно нащупать продолжающие существовать предметы, лишенные выкованной формы, тогда как свет – все просто сжигает.

– Потому что бог нам ничего не должен, – тихо произнес священник.

Ипсилон удивленно выгнул брови.

Его собеседник огляделся и в замешательстве спросил:

– Я рискую, но ты… ты – собрат?

Не дождавшись ответа, мужчина спросил что-то еще, слов было не разобрать, но Ипсилон машинально кивнул.

– Я больше не принимаю… ждал… много проблем, – замямлил священник. Он ссутулился, глаза забегали. – Не веду больше дел. Ладно-ладно, конечно, тебя приму. Только тихо, слышишь? Если увидят – много проблем будет. Зачем ты пришел?

Священник замолчал, ожидая ответа, а Ипсилон как воды в рот набрал.

Чуть помедлив, мужчина развернулся и, поманив за собой, пошел мимо лавок назад, к выходу. В очередной раз проходя мимо прихожан, Ипсилон усомнился в том, что они живы, потому как ни один мускул не дрожал ни на их лицах, ни на телах. Они застыли в одной позе, невидящим взором погрузившись в себя или, наоборот, потеряв путь к себе, превратившись в восковые фигуры людей.

Священник привел к маленькой винтовой лесенке вниз.

Ипсилон обернулся, проверяя, следит ли кто-нибудь за ними, но увидел только маленькую девочку, которая все протягивала руку к картине и одергивала назад. Протягивала и одергивала. Протягивала и одергивала…

Ступени под ногами скрипели, неловко нарушая тишину.

Молча, они пересекли вдоль по центру весь этаж, остановившись возле покрашенной точно в такой же цвет, что и стены, двери.

Священник вытащил из кармана ключ, вставил в проржавевший замок.

Когда дверь открылась – с первого взгляда показалось, что за ней не существовало ничего, кроме тьмы. Полустертый ангелочек на стене с интересом со стороны наблюдал за дверным проемом. Но священник, погрузив в эту темноту руку и поискав что-то, одним щелчком осветил ярким светом комнату.

– Проходи.

Ипсилон повиновался.

Он уловил таинственное напряжение между собой и этим незнакомцем и был очарован каким-то сокрытым и доселе неизвестным одухотворенным миром. Будто оповещая об этом, он многозначительно кивнул кремово-розовому ангелу, наполовину съеденному потертостями.