— Но папа уже наловил много рыбы. И у меня плохо получается эта рыбалка, не люблю я её, — попытался возразить Ричард.
— Не спорь, — прервала его мать. — Тот человек, Янко, очень болен. И те люди в деревне — тоже. Эта болезнь очень опасна и ею легко заразиться, если быть рядом с больными. Но к вечеру дома будет безопасно. Я обещаю.
— А… — голос Ричарда дрогнул, — а ты ведь не заболеешь? Пойдём с нами, мам.
— Нет, — мать ласково улыбнулась. — Всё будет в порядке. А теперь иди. И помни — пока не стемнеет, домой ни ногой. А знаешь… лучше ждите меня на озере — я сама к вам приду и скажу, что всё хорошо. Сделаешь, как я прошу, и я испеку вам большо-ой пирог на ужин. С вареньем, и уж точно без рыбы. Договорились?
— А расскажешь потом сказку на ночь?
— Обязательно, Ричи, обязательно.
Ричард посчитал себя в этот момент очень ответственным, прямо как взрослый. Но если раньше «взрослые» вещи его очень злили, то теперь мальчик ощущал важность порученного ему дела. Поэтому, не теряя больше времени, Ричард гордо и с поднятым носом отправился на поиски сестры и отца. Травница между тем скрылась за дверью.
— Янко… — приглушённо послышалось из кухни. — У меня есть новости по поводу твоей болезни. И они… не совсем хорошие…
***
Ричард тяжело дышал, мысли в голове роились шумным неразборчивым роем. А Лес вокруг, как ни в чём не бывало, неторопливо наполнялся нежными лучами рассвета. От тлеющего костра робко исходила последняя тоненькая струйка дыма. Пляска уже давно закончилась. Остались лишь вечная осень, мальчик и множество вопросов. Ричард ошарашенно оглянулся, будто его вырвали из другой жизни. Сон? Но такой реальный… Стоит ли верить тому, что он увидел? Мысли наслаивались одна на одну, кричали, переругивались, устраивали в голове полный кавардак. Ричард изо всех сил старался сосредоточиться и выцепить из них образы родных, но чем сильнее он пытался, тем быстрее они ускользали из памяти. К ужасу мальчика, только один человек из того сна не хотел исчезать: до жути чёткий образ Янко стоял перед глазами. Сгорбившийся печальный хлебороб почему-то с ног до головы был покрыты страшными синюшными нарывами и не мигая смотрел прямо Ричарду в глаза. Мальчик быстро мотнул головой и сильно зажмурился в надежде отделаться от жуткого морока. И только после этого Янко нехотя растворился.
Но вместо крестьянина перед Ричардом предстало то самое дерево, у которого он разжёг костёр. От него больше не исходила особенная мелодия, оно больше не сияло белизной ствола и осенним шармом золотисто-красной кроны. Осунувшееся, посеревшее, с опавшими до последнего листьями. Мёртвое. Такое же истлевшее, как и костёр.
Утро было наполнено осенней прохладой. Огни Лурата уже давно потухли, уступив место едва греющему солнцу. Несмотря на это деревня всё ещё ждала заблудшие души, чтобы приютить их и согреть верой в Лес. Однако Ричард уже не мог заставить себя вернуться, как и слушать Песнь. И мелодия как будто понимала его желания, с каждой минутой затихая всё больше, пока не превратилась в едва уловимый приглушённый писк, сравнимый разве что с жужжанием комара вдалеке. И вот одинокий мальчишка всё же встал на ноги и продолжил свой путь среди безупречных древ.
Рыцаря больше не было рядом, но это казалось Ричарду правильным. Уходя глубже и глубже в чащу, мальчик всё отчётливее понимал, что эту дорогу он должен пройти сам. А у одинокого рыцаря с его стальным лязгом был свой особенный и печальный путь.
Ближе к полудню Ричард забыл последние крохи того удивительного сна. С мальчиком остался лишь лёгкий аромат свежеиспечённого печенья, который злодейски раззадоривал аппетит. Есть хотелось ужасно, а лёгкий ветерок начал немного обжигать щёки излишней свежестью. Но мальчик неустанно брёл, стараясь по дальше обойти Лурат, но всё же найти ту самую вымощенную дорожку. Пещера осталась единственным и последним шансом узнать ответы. Сейчас, когда Песня оставила его, Ричарду было легче держать эту мысль в голове. Мальчик был уверен, что как только он зайдёт в пещеру — всё непременно станет лучше. Он очень хотел в это верить. И крепко ухватившись за эту мысль, мальчик шагал и шагал вглубь Леса. Туда, куда вела его надежда.
Деревья сменялись небольшими прогалинами и полянками, холмиками и низинами. Листва приятно шелестела под ногами, отражаясь эхом по округе. Но не было ни трелей птиц, ни случайного треска веток где-то вдали, никаких копошений диких зверей — Лес был предательски тих без своей Песни. И даже ветер завывал
как-то по-особенному тихо. Казалось бы — вот идеальный момент, чтоб привести свои мысли в порядок, но думать уже не хотелось. Голод, холод и усталость от навалившихся на мальчика событий упорно клонили Ричарда к земле. Тот отдых у костра не восстановил никаких сил, а только прибавил тревог и переживаний. А опавшая листва выглядела так уютно… Прилечь бы у дерева, завернуться в осеннее одеяло и совсем немного вздремнуть. Глаза слипались, отяжелевшие до невозможности, Мерглом давил на спину каким-то неимоверным весом. «Отдохнуть. Совсем немного отдохнуть» — звучало в голове.
Но Ричард настойчиво делал шаг за шагом, встряхивая головой и прогоняя глупые мысли, делая глубокие вдохи, насыщающие лёгкие обжигающе свежим воздухом. Пещера — последний шанс узнать ответы. Но внезапно Ричард услышал её. Тихим шлейфом она тянулась сквозь листву на земле. Ветерок, идущий наперекор всему, голос, звучащий ярче и правдивее, чем лесная Песнь.
То, что услышал Ричард, нежно обхватило его за плечи и повело по невидимой тропинке чарующих звуков всё дальше и дальше, пока мальчик, окрылённый, не вышел к странной скале на берегу ручья. Скала выглядела внушительно и странно среди деревьев, как и ручей. Мальчик был абсолютно уверен, что никогда не видел похожих скал раньше и ручей в Лесу встретился ему впервые. Шумная и звонкая вода лилась вперёд, искрилась в лучах солнца, дышала такой дерзкой и неостановимой жизнью, что казалась насмешкой вечно спокойному Лесу. С каменной вершины лился небольшой водопад, похожий на мириады стеклянных нитей. Но струясь вниз, они с дребезгом и звоном разбивались о водную гладь, будто был могучим потоком. В центре этого волшебного действа, опустив босые ноги в ледяную воду, сидела девушка с невероятно чёрными и бескрайне длинными волосами. От висков незнакомки тянулись в стороны небольшие ветвистые чёрные рожки, будто продолжая угольные пряди. А из уст девушки лилась такая чистая и нежная песня, что, казалось, сам Лес замер, чтобы лучше слышать её…
Ты взгляни
На обломках чужих