— Мощные прожекторы для передвижения под землей. Фонари и система сигналов. Коротковолновые радиопередатчики для голосовой связи, с радиусом действия до пяти миль. До отъезда вы научитесь управляться с этим оборудованием. Ага, вот и Коллинс. Пришел за чайной посудой. Ну как, вы довольны подготовкой Большой северной экспедиции?
— Вполне, — сказал я.
Этот небрежный ответ обрек меня на самые чудовищные муки, какие я знал в жизни.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующей неделе, покончив со своими делами в Лондоне, я выехал в Суррей. Я был доволен и одновременно тревожился. У меня было время обдумать смысл загадочных рассказов профессора. Обаяние его личности, его искренний голос придавали им весомость, но сейчас я видел в них немало пробелов. Некоторые его утверждения казались диковатыми, местоположение пещер по-прежнему было окружено мраком, и все же в целом я был склонен верить ему. Я не сомневался в его здравом рассудке, а послужной список профессора как полевого исследователя был весьма внушителен. В последние дни перед отъездом я обратился к справочникам; Робсон, мой старый друг, поделился со мной некоторыми личными наблюдениями касательно Скарсдейла. Это были, должен признаться, сведения из третьих рук, но они укрепили мое доверие к профессору. Робсон и сам интересовался причудливыми и пограничными сферами познания, а кто-то из его приятелей сопровождал Скарсдейла во время одной из «прогулок», как профессор называл свои экспедиции. Робсон был полон уважения к профессору и считал его одним из виднейших полевых исследователей двадцатого столетия.
Этого мне было достаточно. Робсон пообещал иногда «заглядывать» ко мне и отвечать на деловые письма, я же пообещал писать, когда и откуда смогу. Сложив небольшое количество вещей и гору фотографического оборудования, я загрузил все в свой старенький автомобиль и тронулся в путь. По прибытии в «Сосны» я сразу погрузился в рабочую рутину подготовки, тренировок, проверок. Я вспоминаю эти дни как счастливейшие в жизни, хотя не обошлось и без неприятных моментов.
Я обустроил маленькую фотолабораторию в вездеходе № 1. Помимо фотографических дел, мне пришлось заниматься перетаскиванием тяжестей (это было неизбежно, поскольку мы, пятеро участников экспедиции, должны были соблюдать секретность и не могли прибегнуть к посторонней помощи), осваивать радиопередатчик и постигать тайны управления вездеходом. Скарсдейл, к моему удивлению, отвел мне роль своего единственного спутника в вездеходе № 1. Ван Дамм командовал вездеходом № 2, а его экипажем были Холден и Прескотт. Я спросил, не возникнет ли у нас известный дисбаланс в распределении ученых — и ответ профессора вновь удивил меня.
— Вопрос не в технических навыках или научных познаниях, — сказал он. — Я руководствуюсь лишь тем, что в передовой машине должны быть двое физически наиболее крепких людей.
Я был немного встревожен, услышав этот ответ и увидев часть нашего специального снаряжения. Ружья, револьверы, гранаты, ракетницы и даже нечто очень похожее на стойку с винтовками для охоты на слонов — в вездеходы загрузили впечатляющий арсенал.
Я хотел было спросить об этом Скарсдейла, но что-то в его глазах заставило меня прикусить язык. Все остальные не видели причин комментировать наличие оружия и не выражали никакой тревоги по этому поводу; я подумал, что они, наверное, уже обсуждали эту тему раньше. Все четверо провели в Суррее около года и очень сблизились, мне же, как новичку, многие их приватные шутки и выражения были непонятны.
Единственным, что было сказано об оружии, оказалось шутливое замечание Холдена. Скарсдейл как-то уехал по делам в Гилфорд. Прескотт стоял у раздвижной дверцы вездехода, а Холден подавал ему снизу одну из тяжелых крупнокалиберных винтовок. При этом он с серьезной миной отпустил какую-то ремарку о «мелкашке» Ван Дамма. Как же я удивился, когда он и его товарищ буквально залились хохотом. Ван Дамм, стоявший у дверей ангара — я его прежде не заметил — присоединился к ним, и его тонкий сдавленный смех эхом отразился от потолочных балок.
Вскоре у них появился новый повод для шуток: я оказался таким бездарным водителем вездехода, что даже Ван Дамм мне и в подметки не годился. Сперва я никак не мог запомнить, как нужно действовать двумя рычагами управления, а сложный переключатель скоростей, разработанный Ван Даммом и Скарсдейлом, совсем сбивал меня с толку. Мои подвиги в туманном утреннем саду, где Коллинсу то и дело приходилось испуганно отпрыгивать в сторону, а профессор что-то рычал о стоимости фруктовых деревьев, после каждого моего выезда долго еще служили предметом веселья.
Ван Дамм, мне кажется, был втайне этим доволен, так как у профессора появился новый козел отпущения. Конечно, Скарсдейл не ругал меня так усердно и не позволял себе таких колких замечаний, как в шутливых перебранках с доктором — но все же раз или два он отвел меня в сторону и мягко выразил озабоченность моими ничтожными успехами. И это, больше чем что-либо иное, вселило в меня желание преуспеть. Всего за три недели я стал лучшим водителем экспедиции; это достижение я приписывал не столько своим личным качествам, сколько влиянию профессора.
Однажды утром профессор отправился в банк, чтобы забрать из ячейки помещенные туда на хранение карты, записные книжки и другие документы. Мы все поняли, что день отъезда приближается.
По распоряжению профессора, машины экспедиции должны были перевезти через Францию и Италию на трех больших грузовиках; нас больше ничто не задерживало, помимо расписания следующих по Каналу судов.
Мы направлялись в Рим, где профессор намеревался провести полевые испытания вездеходов в пустынном песчаном районе к северу от города. Я думаю, в те дни самым разочарованным человеком в «Соснах» был Коллинс, узнавший, что он не будет сопровождать профессора. Скарсдейл сообщил ему об этом как-то днем, за несколько суток до нашего отъезда, когда мрачный слуга помогал разбирать песочный ящик с макетом. Мы знали, что будем скучать по Коллинсу: чопорный, правильный дворецкий, всегда пытающийся соблюсти протокол пред лицом хаоса, служил для нас нескончаемым источником добродушных острот.
Но Коллинс просиял, когда Скарсдейл сказал, что ему нужен верный человек, которому можно доверить дом на время отъезда; получив обещание премии и полное главенство над большим штатом домашней прислуги, состоявшим из десяти человек, Коллинс с новой энергией вернулся к своим обязанностям.
Все прошло так, как планировал Скарсдейл. У меня не было никого или ничего, что удерживало бы меня в Англии, и я мог без особых сожалений надолго покинуть родные берега; все остальные члены экспедиции были холостяками — без сомнения, намеренно отобранными по этой причине профессором (Холден, правда, обручился незадолго до моего прибытия в «Сосны»).
Скарсдейл и Ван Дамм наблюдали за погрузкой вездеходов. Как удалось профессору избежать каких-либо упоминаний об экспедиции в национальной прессе на этой фазе операции, я так и не узнал. Мне кажется, он с самого начала дал журналистам понять, что перед походом в Арктику Большая северная экспедиция собирается провести технические испытания вездеходов в Европе; возможно, газетчики рассудили, что последние не представляли особого интереса для публики и приберегали свои репортажи для непосредственно арктического этапа. Я остался с двумя нашими спутниками в «Соснах», где мы завершили сборы и различные мелкие дела, ожидая возвращения Ван Дамма и Скарсдейла из Дувра.
Через три дня вся наша компания вылетела на гидросамолете в Италию; мы разместились в частном отеле близ Остии и, когда через день или около того прибыли наши драгоценные транспортные средства, провели испытания в песчаном районе, как и задумал Скарсдейл. Мы пробыли в Италии не более недели; если я начну вдаваться в подробности, это сильно перегрузит мой рассказ, поэтому скажу только, что результаты были весьма удовлетворительными.
ebooksa