РазNообразный Наполеон

Великие писатели сразу почувствовали фальшь. Употребляют один и тот же эпитет – «кукольный». Совсем не случайно!

Конечно, их не сильно волнуют, например, неточности. Они у Толстого есть. Он написал, что мундиры французских драгун синего цвета, хотя они зеленые. Назвал генерала Бельяра гасконцем, а он уроженец Вандеи. Так подобную ошибку даже историки совершают! Это все «несущественные мелочи». Как и некоторые вольности в описании перемещения войск.

На «неточности» в основном указывали ветераны войны 1812 года, хотя больше их возмутило другое.

Вот поэт Петр Вяземский и министр просвещения Авраам Норов. Оба – участники Бородинского сражения, Норов получил тяжелое ранение. Оба пришли в негодование от того, как Толстой осмыслил войну. Понять ветеранов можно: они честно сражались в войне, которая, по мнению писателя, была совершенно бесполезным занятием, в котором нет ничего героического.

Ни Тургенев, ни Салтыков-Щедрин не сражались. Их чувства Толстой не оскорбил. Они оценивают трактовку войны исключительно разумом. Вновь повторю слова Салтыкова-Щедрина: «Ложь и суета». Резковато, конечно. Но, знаете ли, чувствовать себя обманутым тоже не очень приятно. Пребываешь в полном восхищении, а потом раз – и натыкаешься на что-то, что вызывает как минимум недоумение. Нечто, что, по мнению Драгомирова, «не выдерживает даже снисходительной критики».

Пацифист Толстой имеет право ненавидеть войну, нам может нравиться или не нравиться то, как писатель «воюет с войной». А заодно с теми, кто ее олицетворяет. С Наполеоном, с генералами.

Почему генералы – «кукольные»? Да потому, что нет, по Толстому, у войны никаких законов! Успехи, неудачи – все цепь случайностей, вроде капризов погоды. Генералы и впрямь куклы в руках Судьбы. Нет среди них ни гениев, ни посредственностей. Нет никакого «военного искусства»! И уж, конечно, никакие они не «боги войны», они даже не герои.

«Культ героев» Толстой разоблачает последовательно. Его герои – «скромные труженики войны». Капитан Тушин, Николай Ростов… А главный герой, конечно, народ. Про «дубину народной войны» тоже все помнят со школьных лет.

Глупо отрицать, что войну всегда выигрывает народ. Но в этом утверждении банальность соперничает с неопределенностью. И именно «абстрактный народ» – идеальный герой для философии Толстого. Безмолвной горой возвышается над пигмеями – генералами… И Наполеон где-то там, у подножия. Мал и ростом, и деяниями своими.

«Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усиливалось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо – составляли главное основание его горячечных представлений».

Аустерлиц… Раненого Андрея Болконского уносят с поля боя. Князь, прежде очарованный Наполеоном, думает теперь о его «ничтожности»…

Замечу, что уносят раненого французские солдаты, которые, увидев особое расположение императора к офицеру, даже вернули ему украденный золотой образок. Перед этим Наполеон воздает должное храбрости русских, приказывает позаботиться о раненых солдатах противника. Все равно – ничтожный.

«Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место…»

Что его взлет? Случайность. Гениальность? Ему ее приписывают. Любовь к солдатам? Показуха! Максимум от скуки, когда не спалось, мог пойти и поинтересоваться, привезли ли в полк рис.

«…Искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии…»

«…Вместо гениальности, являются глупость и подлость, не имеющие примеров…»

А среди «философских рассуждений» – так, россыпью, «штрихи к портрету». «Толстые ноги», «жирные плечи»… До чего же неприятный тип! Толстому не нравится Наполеон, и свою неприязнь он демонстрирует умело и разнообразно.

Знаменитый критик конца XIX века Н. Страхов писал, что образ Наполеона в романе именно такой, каким и должен быть. Не очень понятно, кому и кто должен, но пусть так. Если считать Наполеона «злодеем», то предвзятость может присутствовать.

Но Кутузов-то с Багратионом пострадали лишь потому, что тоже на «философию не работают»! Их вина в том, что посвятили себя столь «недостойному занятию», как война. Багратион на поле боя будет не руководить сражением, а важно, «с понимаем» кивать головой. Дескать, так все и было задумано. Кутузов? Да это человек, который на военных советах только и делал, что спал.

Я, конечно, намеренно упрощаю. Так ведь и Толстой «встраивает героев» в свою систему. Делает так, как считает нужным. Критик Страхов прекрасно все это объяснил. «…В наше человеческое время, как пишет гр. Л. Н. Толстой, одни герои не составляют всего интереса истории. Как бы мы ни понимали героическую жизнь, требуется определить отношение к ней обыкновенной жизни, и в этом заключается даже главное дело. Что такое обыкновенный человек в сравнении с героем? Что такое частный человек в отношении к истории?»