РазNообразный Наполеон

Ничего он не «вырывал»! Все было оговорено заранее. Все расписано до последних мелочей и согласовано с папой. Иначе и быть не могло. Другое дело, что выбора у Пия VII не было, соглашаться приходилось на все. Строптивость папа проявил лишь раз – и, по иронии судьбы, именно по отношению к Давиду!

Пий VII – человек слабый и мелочный. Разумеется, ему не нравилось то, что Наполеон вынуждал его делать. С Давидом у него появилась возможность хоть как-то «отомстить». Не желаю иметь дела с «цареубийцей» и якобинцем! Не буду позировать богоотступнику! А Давиду нужна хотя бы пара сеансов… Начались сложные переговоры, папа сдаваться никак не хотел. Потом согласился. Пусть безбожник рисует его… стоя на коленях. Тут уже Давид пришел в бешенство. В общем, итоговый «компромисс» оказался таким: художник рисует папу «на ногах», но в парадном мундире и даже при шпаге!

Приключения с папой на этом не закончились. Император, при всей своей занятости, находил время для того, чтобы посмотреть, как идет работа. Сразу скажем: идея ему очень понравилась. Он сам коронует Жозефину – прекрасно! Теперь – «советы».

Вот Пий VII… Почему он сидит со сложенными на коленях руками? «Я что, пригласил его сюда, чтобы он ничего не делал?» Перепишем. Теперь папа с поднятой рукой благословляет императорскую чету.

Появление на картине Летиции Буонапарте – личная просьба Наполеона. Матери императора и в Париже-то во время коронации не было, но – надо. Поменять цвет платья Полины, любимой сестры Наполеона, – уже так, мелочи. На другие «мелочи» Давид почти не обращал внимания. Многим не нравится «место», ведь все хотят быть ближе к главным героям. В какой-то момент художник стал говорить им одно и то же: «Знаете, иногда близость к Солнцу опасна…»

Почти десять метров в ширину и больше шести в высоту. В его мастерскую картина не помещалась, и работать пришлось в кое-как переделанной часовне в Клюни. Три года! Никогда Давид не писал так долго…

«Посвящение императора Наполеона I и коронование императрицы Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года» – так она официально называется. «Апофеоз пропагандистской живописи», «классический реализм»… Давайте обойдемся без «приговоров» искусствоведов и историков искусства. Есть картина, вы можете на нее посмотреть. А нас интересует время и люди. Два человека. Император Наполеон и художник Давид.

Даже во времена Республики, когда это было общепринятым, Наполеон никогда не обращался к Давиду на «ты». Подчеркнутое уважение – то, что всегда присутствовало в отношении императора к художнику. Великие профессионалы восхищали Наполеона. Он мог не понимать «тонкостей», он плохо разбирался в живописи, но что такое мастерство – понимал прекрасно. При всем своеобразии его художественных вкусов и нравственных предпочтений. Читал же он с большим интересом произведения госпожи де Сталь, хоть и считал ее своим «врагом». Он мог оценить, остальное не столь уж важно.

…Наполеон с Жозефиной приехали смотреть законченную «Коронацию» 4 января 1808 года. В сопровождении большой свиты. Император, как всегда очень вежливо, поприветствовал Давида. Начался осмотр. Понятное дело, все ждали, пока свое слово скажет ОН. Давид, по воспоминаниям очевидцев, был на удивление спокоен. Тишина. В какой-то момент Жозефина – она могла себе такое позволить – не выдерживает и говорит мужу о том, как прекрасно художник выбрал момент. Наполеон соглашается. Бедная Жозефина! Пришло ее время наслаждаться последними моментами совместной жизни с Наполеоном, а картина… Картина останется. Навсегда.

Что же ОН все-таки сказал в итоге? Знаете, есть варианты. Вот два самых популярных. Первый: «Браво, Давид! Вы сделали из меня настоящего французского рыцаря». Второй – отсалютовал живописцу поднятой шляпой со словами: «Давид, я приветствую вас!» Выбирайте, какой вам больше нравится. А Наполеону картина понравилась. Очень.

…В последний раз Жак-Луи Давид и император Наполеон I увидятся весной 1815 года, через несколько недель после возвращения императора с острова Эльба, незадолго до Ватерлоо. Он нашел-таки время, чтобы пообщаться с Давидом! Герой снова здесь!

«Где твои кисти, Давид? Ты должен нарисовать еще одну картину!» Нет, не должен. И не нарисует. В 1816-м он покинет Париж. В шестьдесят семь лет. Героя больше нет – зачем ему оставаться во Франции? Возьмет с собой в Брюссель картину «Смерть Марата». Ни революционер, ни царедворец… Великий Давид, который однажды дал вот такой совет молодому художнику: «Думайте всегда, что вы ничего не умеете, – это верное средство уметь больше, чем другие».

Портрет, еще портрет. Энгр

«Наполеон на императорском троне», портрет работы Энгра… Обладает почетным титулом культового. Считается самым известным портретом Наполеона. Достаточно для того, чтобы попасть в «легенду»? Более чем. Только с самим Энгром все получается как-то сложнее, чем с Гро и Давидом. Гораздо меньше личного. Гро, а в особенности Давид – часть жизни и самого Наполеона. Энгр – нет.

Такое случается. Культовым его портрет императора признают не современники событий, это случится гораздо позже. Факт примечательный. Настолько, что, поняв, почему произошло именно так, а не иначе, мы и сможем оценить особый вклад Энгра в легенду.

…Доминик Энгр младше и Давида, и Гро. Гро – на девять лет, Давида – на тридцать два. Он родился в 1780-м, а значит, просто не мог принимать активного участия в Великой революции, как Давид, или хотя бы пребывать в состоянии «активной отстраненности», как Гро. В возрасте ли дело, либо в чем-то другом, но Энгр не только не занимался политикой – он вообще ею не интересовался.

Он художник без ярко выраженной гражданской позиции. Давид после реставрации покинет Францию, Гро назовут предателем, а в Энгра камней бросать никто не будет. Нарисовал портрет Наполеона, нарисует и Карла Х. Пожил во времена Первой империи, поживет и в годы Второй. Чувствовал ли разницу? А он об этом не говорил. Ему по большому счету все равно. Он – художник.

И со своим учителем Давидом Энгр поссорился отнюдь не из-за политики, а по совсем другим причинам. Вот как раз его отношения с Давидом – нечто действительно очень важное. И – показательное.

…В Париж Энгр приехал в 1797 году, «ужасы революции» были уже позади. Поступил в Школу изящных искусств, попал в мастерскую с трудом пережившего «ужасы» Давида. Уже великий, Давид практически сразу оценил талант семнадцатилетнего юноши, они сблизились. Кто-то называет и Энгра любимым учеником Давида, но я бы не утверждал категорично.

Энгр до конца жизни считал себя как минимум верным учеником Давида. Не раз говорил о том, сколь многим он обязан своему учителю. А вот Давид позволял себе весьма неприятные высказывания в адрес своего «любимца».

В общем, случилось следующее. Они быстро сблизились и довольно быстро разошлись. Точнее – рассорились. Причины называют разные, в том числе и такую: Давид, дескать, начал ревновать своего ученика. Не уверен. Полагаю, что Давид просто очень хотел, чтобы Энгр стал его верным последователем.