Опешив, соглашаемся на галерею в пять. Памела говорит, что обожает нас (но смотрит при этом на одного Роберта), и снова нас покидает. Вскоре после этого она платит по счету за себя и за Канарейку – тот уже некоторое время в безрассудных количествах пьет возрастной бренди.
Роберт вновь прибегает к бранным выражениям, мы покидаем «Симпсонс» и расходимся по своим делам, но с негласным обещанием подчиниться приказу Памелы. Заполняю образовавшееся свободное время прозаическими делами: покупаю мыло, горы которого выставлены с большой скидкой в витринах, конфеты для Робина на субботу и четверть фунта чая, если Роберт захочет привычно выпить чашечку перед тем, как пойти (неохотно) завтракать в «Лайонс».
Возвращаюсь на Даути-стрит, беру кувшинчик и иду за молоком на Грейз-Инн-роуд, собираю чемодан, чтобы не тратить на это время утром, наконец направляюсь на Фицрой-Сквер и с трудом нахожу галерею вовсе не на площади, а на прилегающей улочке.
Роберт и Канарейка уже там, и такое соседство кажется мне крайне пугающим. На стенах висят совершенно неописуемые картины. Мы с Робертом ходим и ходим по кругу, Канарейка презрительно наблюдает за нами, не шевелясь, а Памела Прингл все не появляется.
За неимением других слов время от времени бормочу что-то вроде: «Все это очень интересно», но резко останавливаюсь перед вовсе поразительной картиной, на которой, как мне кажется, изображена свадьба, – в отличие от остальных картин, на этой хоть что-то можно разобрать. Только непонятно, угадала ли я, так что, когда рядом появляется Канарейка, я снова замолкаю. Роберт, напротив, неожиданно спрашивает, не Лига ли Наций[376] изображена на картине. Канарейка очень гулким голосом говорит, что абсолютно ничего не знает про Лигу Наций, и я испытываю сильное побуждение ответить, что мы ничего не знаем про живопись и чем скорее мы отсюда уйдем, тем будет лучше для всех.
Однако это не представляется возможным, поскольку я чувствую себя обязанной дождаться Памелы. Как можно медленнее совершаю еще один обход по залу, при этом старательно избегая «Свадьбы», о которой больше никто не говорит ни слова. Где-то звонит телефон, и Канарейка, странно перекорежившись, уходит ответить. Роберт просит: «Ради бога, давай уйдем отсюда». Я переспрашиваю: «Прямо сейчас?» Роберт отвечает, что да, пока этот мрачный сыч не вернулся. Хватаем свои вещи и торопимся к выходу. К сожалению, оказывается, что телефон – на лестнице внизу, и Канарейка стоит рядом с ним, прислонившись к стене и прижав трубку к уху. Он бросает на нас взгляд, полный лютой ненависти, и уже около дверей мы слышим, как он в отчаянии повторяет в трубку, что Памела
Мы с Робертом переглядываемся, и он странным голосом говорит, что после такого ему надо выпить. Идем искать, где бы выпить.
Приезд, ланч в отеле, дорога пешком в Школу – пока что все по плану. В положенное время появляется Робин, и Вики встречает его с огромной любовью и энтузиазмом, а он отвечает ей тем же. (Далеко не в первый раз думаю, что Мода в этом отношении значительно изменилась. Братья и сестры почти повсеместно привязаны друг к другу и не скрывают этого.
Родители (большинство из которых я уже видела и не горю желанием увидеть снова) на местах, и меня снова поражает, что английские женщины неизменно надевают излюбленный мешковатый жакет с юбкой и фетровую шляпку даже в ослепительно солнечный день, когда сама погода требует легкого и несравнимо более красивого комплекта из шелкового платья и широкополой шляпы.
Маленькие мальчики в майках и шортах похожи на ангелочков, и пусть у Робина
Директор говорит мне несколько слов, в основном о погоде и о новой пристройке, которую он, как обычно, предполагает возвести в кратчайший срок, и я пристаю к Классному Наставнику с вопросами о том, Как Дела у Моего Сына. Наставник, явно опешив от такой наглости, небрежно отвечает, что крикет – не для Робина, но имеются некоторые успехи в футболе и задатки пловца. Затем от меня отворачиваются, но я не сдаюсь и даже осмеливаюсь спросить об академических успехах.
Наставник совершенно поражен столь неразумным требованием. Наступает томительная пауза, в течение которой он, очевидно, замышляет побег. Много читала о том, что человека можно удержать на месте силой взгляда, – правда, не особо верила. Но на этот раз срабатывает, и наставник неохотно произносит с пяток слов о том, что можно не беспокоиться за Переводной Экзамен через два года. Выполнив тем самым свои обязательства, он делает вид, что одному из воспитанников грозит неминуемая опасность во время бега с препятствиями, со всех ног бросается его спасать, а потом всякий раз, оказываясь около меня, спешит скрыться в противоположном направлении.
Соревнования проходят очень успешно. Робин шепчет мне, что он не уверен, но
За этим следует чай с мороженым, и мальчики уходят переодеваться. Беседую с другими родителями, в основном о том, что погода восхитительная, соревнования хорошо организованы, а мальчики выглядят крепкими и здоровыми.
Наступает время раздачи наград. К моему ужасному стыду, на меня нападает слезливость, когда Робин выходит получать два маленьких серебряных кубка. Одни люди аплодируют другим, и мы забираем Робина в отель. Вечер проходит в целом удовлетворительно и заканчивается в девять часов, когда Вики ложится спать, а Робин отправляется обратно в школу.
Решаюсь поинтересоваться, почему П. П. так и не появилась в галерее на недавней злополучной выставке, и она крайне печальным голосом отвечает, что я просто не представляю, насколько трудна жизнь, мужчины не дают покоя и так тяжело, когда один друг ненавидит другого и грозится его застрелить, если Памела еще раз куда-нибудь с ним пойдет.
Признаю, что подобное отношение наверняка приводит к очень непростым ситуациям. Памела ахает, какая же, мол, я всегда милая и понимающая, просит передать горячий привет душке Роберту и кладет трубку.