За этим следует чай с тминным кексом, и тетушка Мэри выражает надежду, что мое писательство не мешает семейной жизни с ее многочисленными обязанностями. Я тоже на это надеюсь, но, несмотря на общие чаяния, преобладает чувство, что мы недовольны друг другом. Ухожу из гостей с ощущением, что я неудачница. Хотелось бы верить, что тетушка Мэри столь же разочарована в себе, но, как правило, со старшим поколением такое случается редко.
В квартире меня ждет странный конвертик, а в нем – напечатанное на машинке уверение, что я непременно заинтересуюсь любопытными образчиками литературы, недавно приобретенными неким незнакомцем из промышленного города на севере страны. Автор письма готов выслать мне любой из них или сразу все в непрозрачной упаковке.
Дальше приведены названия, среди которых, в частности, имеются «Иллюстрированная история флагелляции» и «Эротика без купюр».
Какое-то время борюсь с искушением сообщить о письме в Скотленд-Ярд, но полицейские и так наверняка загружены работой и были бы признательны, если бы их не беспокоили по пустякам, так что конверт вместе с его содержимым просто отправляется в мусорную корзину.
В остальном приготовления идут успешно, и я покупаю новое платье специально для такого случая.
Выдающаяся Профессорша, завидев меня, не проявляет и толики сердечности и, чтобы я уж точно не вздумала отлынивать от своих обязанностей, ставит меня в шеренгу встречающих. Вскоре отель наводняют толпы гостей, и мы с Редактором пожимаем всем руки. Распорядитель каким-то сверхъестественным образом умудряется расслышать все имена и громко объявляет их хорошо поставленным голосом. После каждого десятого имени он для разнообразия повторяет на три тона ниже: «Редактор приветствует…», что звучит как отклик хора на патетическую реплику солиста в древнегреческой трагедии.
Приятная передышка, во время которой я встречаю дорогую Роуз с обаятельным и элегантно одетым приятелем-доктором из Америки, племянницу Роуз (ни одна из нас не упоминает вечер в Женском институте), директрису Миклхем-Холла, у которой я по-быстрому интересуюсь, как дела у Вики, и с облегчением слышу, что все хорошо и даже Прекрасно, и дорогую Анжелу, которая, к сожалению, становится свидетельницей этой материнской слабости и одаривает меня снисходительным взглядом. Естественно, не могу не думать о том, как было бы здорово, если бы леди Б. увидела меня в столь выдающемся обществе, но она не появляется, и я почти не сомневаюсь, что наша следующая встреча состоится, когда я, обвешанная свертками, буду ехать по деревне на велосипеде или при каких-нибудь столь же невыигрышных обстоятельствах.
В пять с минутами мне говорят, что уже можно пойти выпить чаю. Общаюсь со множеством приятных людей. Меня спрашивают, присутствует ли здесь Фрэнсис Айлз[363]. Приходится ответить, что не знаю, и какая-то дама тут же доверительно сообщает мне, что Фрэнсис Айлз – это на самом деле Олдос Хаксли[364]. Впечатляюсь настолько, что пересказываю это нескольким собеседникам, дабы показать, что владею закулисной информацией, но незнакомый джентльмен укоризненным и довольно суровым тоном говорит, что я совершенно не права и Фрэнсис Айлз в действительности вообще мисс Эдит Ситуэлл[365]. Больше не пытаюсь выяснить, кто есть кто, и вскоре меня зовут занять место на подиуме, потому что начинаются Дебаты.
На сцене устанавливают довольно устрашающее приспособление, посредством которого из шляпы в случайном порядке извлекается записка с именем очередного выступающего, так что никто из нас не знает, когда будет выступать, кроме одного джентльмена, который с восхитительным хладнокровием озаботился взять обратный билет на ранний поезд, так что выступает пер-вым.
Председательша прекрасно исполняет свои обязанности, раз за разом подтверждая, что я не зря названивала ей с уговорами. Выступления отличные, публика чрезвычайно благодарная.
Председательша (из мести?) вытаскивает мое имя ближе к концу, а это значит, что мне придется выступать после прекрасных и опытных ораторов, которые уже сказали все, что только можно сказать. Серьезно подумываю, не изобразить ли обморок, но совесть побеждает, и я встаю с места. По Милости Провидения встречаюсь взглядом с хорошо знакомым американским издателем, который мне симпатичен. Он ободряюще смотрит на меня, и я каким-то чудесным образом умудряюсь что-то произнести. Чувствую огромное облегчение, когда это испытание оказывается позади.
После краткой заключительной речи Редактора Председательша объявляет Дебаты завершенными.
Вечер определенно удался. Поразительно, насколько обаятельные, привлекательные и культурные читатели у «ВНЖ»! Ко мне подходит приятная дама и без всяких предисловий спрашивает, как поживает Роберт. Чрезвычайно польщена таким интересом и обещаю написать ему об этом в открытке сегодня вечером.
Общение со следующей незнакомкой оказывается менее приятным. Холодно смерив меня взглядом, она замечает, что я Уморительно Смешная, Иначе не Скажешь. Не могу понять, что она имеет в виду: шляпку, внешность или статьи во «Время не ждет». Надеюсь, что последнее.
Крайне известный писатель предлагает подвезти меня на такси. Польщена и втайне надеюсь, что как можно больше присутствующих увидят, как я ухожу с ним, и узнают и его (что неудивительно), и меня (что вряд ли).
Весь вечер названиваю всем, кому только можно, и спрашиваю, как им наше мероприятие.