– Я вам уже приказал вытащить, – повторил Сабуров.
– Есть, товарищ капитан, – сказал командир роты, – но…
– Что «но»?
– В другое время не стал бы говорить, а сейчас каждый человек на счету.
– Если не вытащите, – с неожиданным для себя бешенством сказал Сабуров, – отнесу пакет к генералу, вернусь, сам вытащу, а вас за невыполнение приказания застрелю. Дайте мне провожатого до штаба.
Он повернулся и нетвердой походкой вслед за автоматчиком двинулся к блиндажу Проценко. Еще секунда – и он мог бы ударить этого командира роты. Может быть, тот по-своему прав и люди у него на счету, но в том, чтобы вытащить тело убитого командира, было что-то такое важное и святое для армии, что, на взгляд Сабурова, оправдывало даже потери, если они были неизбежны.
Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.
– Водки выпьешь?
– Нет, товарищ генерал, не могу, – устал, свалюсь от нее. Если бы чаю…
– А ну дайте ему скорей чаю! – крикнул Проценко. – Ремизов жив?
– Жив, только ранен. Вот от него пакет. – Сабуров полез за пазуху и вынул пакет.
– Добре, – сказал Проценко, надевая очки.
Увидев, что Проценко читает донесение, Сабуров привалился к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, понял, что заснул.
– Сиди, сиди, – удержал его Проценко.
– Я долго спал?
– Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?
– Ранен.
– Куда?
Сабуров сказал. Как и предвидел Ремизов, Проценко рассмеялся.
– Небось ругается старик?