– Еще как.
– А какое настроение у них?
– По-моему, неплохое.
– Он мне пишет, что может собраться с силами и со своей стороны по немцам ударить. Тоже с таким положением мириться не хочет. – И Проценко постучал пальцем по бумаге, которую держал в руке. – Ты один пришел оттуда?
– Один.
– Что же он тебе командира не дал для связи, чтобы его обратно послать? Старый, старый, а тоже маху дает.
– Он дал командира, его убили по дороге.
Только теперь вспомнив, что у него документы и оружие Филипчука, Сабуров выложил все на стол.
– Так. – Проценко нахмурился. – Сильно стреляли?
– Сильно.
– Днем не пройти там?
– Днем совсем не пройти.
– Да… – протянул Проценко. Он, очевидно, хотел что-то сказать и не решался. – А мне завтрашней ночью штурм делать. Как же это его убили?
– Кого?
– Его. – Проценко кивнул на лежавшие перед ним документы Филипчука.
– Смертельно ранили, потом тащил его, потом умер.
– Да… – опять протянул Проценко.
У Сабурова смыкались глаза от усталости. Он смутно чувствовал, что Проценко хочет послать его обратно к Ремизову, но не решается об этом сказать.
– Егор Петрович, – обратился Проценко к сидевшему тут же начальнику штаба. – Пиши приказ Ремизову. Все предусмотри, как решили: и точный час, и ракету – все.
– Я уже пишу, – отрываясь от бумаги, ответил начальник штаба.