Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Капитан. А разве квартира вся твоя?

Марков. Да нет. Одну комнату соседка занимает. Слыхал, как вошли, в ванной плескание и пение – она! (Прохаживается по комнате.) Да. Давно не был: что-то пустовато здесь стало, капитан.

Капитан. Почему пустовато?

Марков. А впрочем, верно. Почему пустовато? Вещи стоят; все в порядке. (Замечает рюкзак Голубя.) А ну-ка, ну-ка, – так и есть, наврал мне старый черт, здесь он живет!

Капитан. Кто?

Марков. Да мой старик, я тебе сто раз говорил о нем. Дядя Коля! Куда же он ушел, а?

Капитан. Ничего, придет!

Марков. Ты переспросил у майора, когда отправление?

Капитан. В двадцать один сорок, с Октябрьского вокзала. Эшелон прямо на Октябрьский перегонят. На запасные.

Марков (посмотрев на часы). Значит, два часа в нашем распоряжении. Отсюда до Октябрьского самое большее пять минут езды.

Пауза.

Куда он мог деться? Неужели не увидимся?

Капитан. Придет! Если хороший друг – носом почует, что ты здесь, прибежит! (Доставая папиросу.) Это как, вагон для курящих?

Марков. Для курящих.

Капитан. Ох, уж мне эта дорога! Даже сейчас странно, что за окном все на одном месте стоит. (Оглядывая комнату.) Вторая – тоже твоя?

Марков (приоткрывает дверь второй комнаты). А хотя что тебе ее смотреть? (Решительно закрывает дверь.) На два часа нам с тобой и этой одной хватит. (Открыв чемодан, роется в нем.)

Капитан (поглядев на Маркова). Комната раньше ее, что ль, была?

Марков. Да, ее и сына. Все там было, капитан. А теперь нет там ничего. (Вынимает из чемодана фотографию и, взяв со стола портрет Кати, сравнивает их.) Все переменилось; а она все та же.

Капитан. Похожа. Только здесь вроде как глаза другие – удивленные.

Марков. Это уж Гофман виноват. Приходит чужой человек, вдруг начинает снимать. Конечно, удивилась!