Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Мария Петровна. Николай Семенович, вам не икалось?

Голубь. Да нет, все нормально протекало. Не икалось. А что?

Мария Петровна. Вас вспоминали. Наш вчерашний разговор с вами.

Голубь. А вот это напрасно. Разговор-то у нас был с вами, а не с кем-нибудь еще. А впрочем, с женщиной по секрету разговаривать – все равно что по радио.

Мария Петровна (заметив, что у Голубя оторвана на пиджаке пуговица). Николай Семенович, а где ваша пуговица?

Голубь. На данном отрезке времени – в кармане.

Мария Петровна. Давайте-ка мне ее.

Голубь. А может, не надо? Я, знаете ли, к полной независимости привык.

Мария Петровна (настойчиво). Давайте, давайте.

Голубь нехотя достает пуговицу. Мария Петровна, вынув из кармана халата коробочку с нитками и иголками, подходит к Голубю.

Голубь (воздев руки жестом человека, сдающегося в плен). Ох, чует мое сердце, в конце концов жените вы меня на себе!

Мария Петровна (пришивая пуговицу). Опять вы шутите, Николай Семенович!

Голубь. Какие уж тут шутки, я же знаю, что всегда с петель да с пуговиц начинается…

Мария Петровна (не без кокетства). А кончается?

Голубь. Кончается известно чем – петлей!

Звонок в передней.

Мария Петровна (кончив пришивать пуговицу, обрывает нитку). Слишком разных мы с вами на мир воззрений, Николай Семенович!

Голубь. Насчет на мир воззрений – это верно. А за пуговицу тем не менее благодарствую.

Мария Петровна (смотрит на часы). Ну вот, всегда так. Заказчица. Нет чтобы опоздать. Пропадаю я с этой работой, честное слово, и зачем мне она?!

Голубь. Как это так – зачем? Намедни шифоньер красного дерева купили? Вот вам и зачем! Глядишь – еще какой-нибудь буфет приглядите, и совсем комнату заставите, будете между шкафами змеей ползать. Вы бы их уж лучше один на другой ставили. Потолки высокие – влезут!