Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Савельев (читая). Какая женщина?

Греч. Та женщина, которую ты встретишь на полустанке, она тоже будет в очках?

Савельев. Почему в очках?

Греч. Чтоб уж равенство – так равенство! Столько же горя за плечами, столько же лет в паспорте, столько же седины в волосах, такие же очки.

Савельев. Отстань.

Стук в дверь. Голос Оли: «Можно?»

Савельев быстро снимает очки и прячет их под подушку.

Греч. Оленька, милая. Это не планшетка, а полевая сумка.

Оля. Планшетка – это такая плоская, да?

Греч. Совершенно верно.

Оля выходит. Греч и Савельев смотрят друг на друга.

Савельев (улыбаясь). Да, запихнул очки! Даже самому стыдно.

Греч. Ничего, Митя. Примитивное желание казаться моложе – это, в общем, здоровый инстинкт.

Входит Оля.

Оля. Эта?

Греч. Эта. (Пишет рецепт.) Пусть Ваня сбегает с этим рецептом. Завтра зайду еще раз посмотрю тебя. Хотя, впрочем, забыла, ты же уедешь в Архангельское…

Оля. Какое Архангельское?

Греч. Полковник думает, что ему эту неделю будет спокойнее полежать в Архангельском.

Оля. Но ведь туда, наверно, нужна путевка?

Савельев. У меня, собственно…