Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Савельев. Посмотрел.

Оля (складывает в несколько раз, рвет). Вот и все. (Кричит.) Анна Григорьевна!

Греч (появляясь). Я еще мою руки.

Оля. Кончайте. Путевка в Архангельское уже истреблена, и Дмитрий Иванович будет лежать здесь.

Греч. Ну, в таком случае будем считать, что я их уже вымыла. Так. Что дальше?

Оля. Дальше? Не знаю, что дальше. Только скажите, чтобы у меня совесть была чиста: Дмитрий Иванович может лежать здесь?

Греч. Да, конечно. Ему сейчас нужно просто отдохнуть. Окончательно залечивать раны он будет после войны, где-нибудь на полустанке.

Оля. На каком полустанке?

Греч. Так он мне говорил. Есть такой полустанок… с элеватором, с женщиной средних лет…

Оля. Какая женщина? Какой полустанок? Ничего не понимаю.

Греч. А он и сам не совсем понимает, но любит об этом поговорить. Я пойду, Митя. Во-первых, ты сердишься на меня, хотя напрасно, во-вторых, мне нужно зайти домой и надеть мое лучшее платье, которое я даже просила выгладить, рассчитывая идти с тобой в театр.

Оля. Анна Григорьевна, а может быть, и мы не пойдем?

Савельев. Наоборот, идите.

Греч. Не знаю, как вы, а я пойду. И вам советую. А он останется, ему полезно поскучать. Пусть подумает о будущем, о полустанках…

Савельев. Майор!..

Греч. Да, Митя?

Молчание.

Пойду. Только дайте оторву свой билет, а то, я знаю, вы опоздаете. Женщины всегда опаздывают. С вами не прощаюсь. До завтра, Митя.

Савельев. До свидания, майор.

Греч выходит.