Женщины, как можно было судить по одежде, мещанки из Морунга, хотели спешно повернуть назад, когда солдат приказал им остановиться, угрожая, что застрелит, и ждать, пока с ними кто-нибудь из высланных не поговорит. Боялись, как бы они не несли каких писем.
Хотя у женщин были завуалироны лица, фигура одной из них, как казалось, младшей, сильно бросилась в глаза Дингейму. Имея голову, загруженную воспоминанием Офки, казалось, он в движениях и осанке находит какое-то сходство с нею. Как раз дали знать о том пану Брохоцкому, когда и Дингейм пришёл, предлагая самому допросить женщин и принести о них сведения. Не предполагая о важности этого случая, пан Анджей согласился послать своего пленника.
– Наилучшей будет вещью, – сказал он, – препровадить их сюда, а я уж сам получу от них правду.
Сильно напуганные женщины стояли у стен, имея над собой стража с направленным самопалом для устрашения, когда подбежал Дингейм.
Младшая из них вдруг отвернулась, увидев его и не желая мешаться в разговор, а старшая сама подошла, сокрушаясь:
– Милостивый пане, – говорила она, – что же слабые женщины плохого вам могут сделать? Мы шли помолиться чудесной фигуре за прудом, неподалёку.
Она указала рукой.
– Вон там, где стоят те деревья.
– Идти сегодня никому не разрешено, – воскликнул Дингейм, пытаясь рассмотреть укрывающуюся.
Но та обратила заслонённое вуалью лицо к пруду, а была так обвязана платком, что, кроме глаз, ничего из-под него не было видно.
Это ещё больше возбудило любопытство Дингейма.
– Вам бы следовало, – воскликнул он, – пойти объясниться с владельцем в замок.
Женщины смутились: посмотрели друг на друга.
– Я там говорить с ним не смогу, – сказала старшая, – и что мне ему поведать?
– Таков его приказ, – отпарировал Дингейм, – но я сам пленник, мне вас жаль, а тех, чья сила, нужно слушаться и уважать.
– Ну, тогда я пойду одна к нему; зачем же я девушку, дочку мою, между солдатами поведу? Она в город вернётся.
Сначала хотел Дингейм настоять на своём, но старшая женщина так его начала просить, что он покорился и младшей позволил уйти. Приглядываясь, как бодро она уходила к городу, он припомнил себе бегающую по Торуни Офку, и подозрение его ни только не улеглось, но даже возросло.
Во время, когда они шли под стеной и миновали солдата, Дингейм имел возможность приблизиться к старшей женщине и шепнуть ей:
– Если та девушка, что вас сопровождала, из Торуня, как мне кажется, и зовётся Офка Носкова, скажите ей, что дядя её, ксендз, который за ней гоняется, находится в замке; что замком командует Брохоцкий; и что в неволе тот, кому год тому назад она дала колечко, а через месяц его потом отобрала.
– Но что вам чудится, милый господин, – упёрлась мещанка, – это моя дочь Текла, которая никогда в Торуни не бывала, и никому перстеньков не давала.