Не имел уже времени ответить Дингейм, так как они входили в ворота, где стояла польская стража, а во дворе на лестнице – Брохоцкий.
Горожанка вошла, кланяясь и объясняясь.
Осторожный пан Анджей велел ей поклясться, что бумаги не имела и к крестоносцам не шла; он грозно объявил, что в течении трёх дней из города никто уходить не имеет права, и напуганную отпустил.
Дингейм вывел её за ворота, и только, когда миновали солдат, вернулся в замок. Офка застряла в его голове и сердце.
Брохоцкий, достаточно полюбивший молодого парня и видевший его более мягким, потому что Дингейм, привыкший к нему, не так остро, как раньше, держал себя, немного его использовал.
Вечером, осмотрев стены и стражу, приказав поднять мост и спустить броню, забрав ключи, когда огни были погашены, командуюший пошёл спать и Дингейма заставил идти в его келью. Вдалеке на тёмном небе светились зарева, это не дало пленнику спать; горело где-то в сёлах, куда тянулись войска.
На следующее утро, по привычке, звонарь звонил на утреню, хотя на хоры некому было идти. Благодарным за это, быть может, был только ксендз Ян, который сразу поспешил в часовню на молитвы.
Никто не возражал старому Абелю, согласно обычаю, вызванивать часы богослужения, только смеялись над его глупостью, что того понять не хотел, что уже не было необходимым, когда на приму, терцию, сексту, нону, вечерню и комплету никто не ходил.
Видно, это настолько вошло у него в привычку старого порядка, что каждую минуту к нему возвращалась машинально, вздыхал только, когда припоминал себе, что не было никого из братии, кто бы сохранял правила.
Абель сам предложил себя в слуги Дингейму, и с утра постучался в его келью, неся миску с водой и оловянный жбан. Поставив это, сам задержался у порога, оглядываясь вокруг и откашливаясь.
Посмотрел на него пленник и увидел, что он таинственно ему подмигивает, смеясь отвратительным образом. Он подал ему знак, чтобы подошёл.
– Хотите мне что-то поведать?
– Нет, – пробормотал Абель, – только так, вот так… от себя. Если вы вольны выходить из замка, почему бы не сходить вам в городок, когда… гм… например, сегодня пополудни.
Говоря это, он заложил за спину руки.
– Вот так, ходите, заложив за спину руки. Городок чистый, красивый. Могла бы вас вчерашняя матрона увидеть. Пригласила бы вас; у них добрый мёд есть.
Он понизил голос, спешно поклонился и, не дожидаясь ответа, удалился.
Дингейм задумался; его чрезвычайно жгло любопытство и уже только ждал, скоро ли пробьёт пополуденный час. Солнце едва всходило! День должен был выдаться ему длинным до бесконечности.
Ксендз Ян требовал у Брохоцкого, чтобы его отпустил, хотел идти пешком; но командующий его сдерживал, во-первых, оттого, что ему нужен был духовный, во-вторых, что ему старика отпускать одного было жаль. Тянул он, таким образом, приговаривая, чтобы ждал, пока какой новости и информации не получат.
Брохоцкий с некоторым подобием правды доказывал, что безумная девушка неосторожно вмешавшись в толпу сражающихся, должна была ней погибнуть.
День проходил довольно скучно, поскольку нечего было делать. Осмотривали оружие в арсенале, которое всё было предназначено для кнехтов, потому что ничего более парадного в оружейной не осталось. Так раздавал пан Анджей это оружие своим людям, вооружённым легче.