Дома она помогла ему снять куртку и удалилась на кухню за угощением, пока тот развязывал свои берцы.
Проскользнула в спальню с бокалами вишнёвого сока, разбавленного водкой — как и вчера, давно известная схема.
Ожидала его, вальяжно раскинувшись, скрестив ноги.
Рваные джинсы, тонкие стопы, обёрнутые в тонкие полупрозрачные носки.
Забинтованные руки скрещены на груди. Полулежит, полусидит.
По привычке закурила, ожидает.
Дверь скрипнула и гость осторожно — опять-таки, по-кошачьи, проник в спальню, то оглядываясь, то принюхиваясь, явно смущённый пустотой и просторностью помещения. Длинные бледные руки, сухой, высокий. Джинсы в обтяжку, как у неё.
Лучи полной луны озаряли спальню серебристым полумраком, запутываясь в тёмно-рыжих кудрях хозяйки, отбиваясь в её нарисованных слезах.
— Иди, иди сюда, — поманила его Алина, протянув руку.
В другой меж пальцев — тлеющая сигарета.
Чуть-чуть раздвинула ноги, согнув правую в колене, приподнялась, садясь на подушку. Тряхнула головой, позволяя прядям скрыть часть лица.
Он неуверенно, осторожно подошёл к ней.
Она постучала окурком по пустому стакану, сбрасывая пепел. Улыбнулась.
Малеус опустился на матрац, потянулся к Алине, укрывая её тёмным морем своих волос.
Шумно выдохнув, хозяйка потянулась к своей жертве, захватывая его сознание поцелуем. Он сжался, задрожал, замотал головой.
— Чего ты? — тихо, немного взволнованно спросила Алина.
Поник, отвёл взгляд, сел подле.
— Ну, — ободряюще улыбнулась она. — Не бойся, — прошептала, касаясь ладони.
Зажмурился, снова сжался.
Такой невинный, такой смущённый.