Отпущение грехов

— В любом случае ты пришел сюда, — продолжала Маргарет. — Мне, наверное, надо радоваться даже этому. И я радуюсь. Я определенно радуюсь. Я часто представляла себе, как ты сидишь в этом кресле, именно в это время, когда уже почти стемнело. Я придумывала короткие одноактные пьески про то, что будет дальше. Хочешь, перескажу тебе одну из них? Начать придется с того, что я подхожу и сажусь на пол у твоих ног.

Раздраженный и одновременно зачарованный, Джордж все еще отчаянно пытался придумать реплику или жест, которые позволили бы сменить тему.

— Я так часто представляла себе, как ты сидишь там, что сейчас ты ничуть не реальнее, чем твой образ. Вот только шляпа с одной стороны примяла твои замечательные волосы, а под глазами у тебя не то темные круги, не то грязь. Да и вообще ты чего-то бледен, Джордж. Что, был вчера на вечеринке?

— Был. А вернувшись домой, обнаружил, что меня ждет твой брат.

— Да, Джордж, ждать он умеет. Его только что выпустили из тюрьмы Сан-Квентин, где он прождал последние шесть лет.

— Так это он придумал?

— Мы вместе. Я на свою долю собиралась съездить в Китай.

— А почему жертвой выбрали именно меня?

— Так выходило как-то реальнее. Однажды, пять лет назад, мне показалось, что ты того и гляди в меня влюбишься.

Бравада в ее голосе внезапно растаяла, а света было еще довольно, чтобы заметить, что губы ее дрожат.

— Я люблю тебя уже много лет, — сказала она. — С первого дня, когда ты приехал на Запад и вошел в старую студию «Реаларт». Ты так храбро обходился с людьми, Джордж. Кто бы перед тобой ни был, ты сразу подходил к ним, отодвигал что-то в сторону, будто оно стояло на твоем пути, и начинал с ними знакомиться. Я попыталась с тобой пококетничать, как и все остальные, но это оказалось непросто. Ты притягивал людей совсем близко, да там и держал, не пуская ни туда ни сюда.

— Все это одно воображение, — сказал Джордж, мучительно хмурясь. — И не в моей власти…

— Да, я знаю. Не в твоей власти сдерживать собственный шарм. Им невозможно не пользоваться. Волей-неволей приходится пускать в ход талант, раз уж он у тебя есть, и шагать по жизни, привязывая к себе людей, которые тебе совсем не нужны. Я же тебя не виню. Если бы только ты не поцеловал меня в тот вечер, после бала в Мэйфере. Видимо, всему виной шампанское.

Джорджу показалось, будто оркестр, который долгое время играл где-то вдалеке, внезапно придвинулся и занял место прямо под окном. Он всегда сознавал, что вокруг него происходят подобные вещи. Если вдуматься, он всегда знал, что Маргарет его любит, однако тихая музыка этих чувств, звучавшая в его ушах, вроде как не имела никакого отношения к реальной жизни. То были призраки, возникшие из ничего; он и вообразить себе не мог, что они способны воплотиться. Стоило пожелать — и они растают без всякого следа.

— Ты даже не представляешь, каково это было, — продолжила через минуту Маргарет. — Ты что-то говорил, а потом забывал, а я ночь за ночью убаюкивала себя этим воспоминанием, попытками выжать из этих слов еще хоть что-то. После того вечера, когда ты пригласил меня в Мэйфер, другие мужчины перестали для меня существовать. А ведь другие были, как ты понимаешь, и их было много. Но стоило мне увидеть тебя — как ты идешь по площадке, глядя в пол и слегка улыбаясь, будто с тобой только что произошло нечто очень забавное, как это тебе свойственно. А я проходила мимо, и ты поднимал глаза и улыбался по-настоящему: «Привет, дорогая!» «Привет, дорогая» — и у меня переворачивалось сердце. И происходило это раза по четыре на дню.

Джордж встал, она тоже мгновенно вскочила.

— Понимаю, тебе это наскучило! — воскликнула она тихо. — Я могла бы и понять, что тебе будет скучно. Ты хочешь домой. Погоди-ка, что там еще? А, да, лучше забери-ка эти письма.

Она вынула их из ящика стола, поднесла к окну и удостоверилась в свете лампы, что это именно они.

— Очень красивые письма. Каких ты и заслуживаешь. Наверное, ты прав, это было довольно глупо, но вот будет тебе урок — не подписывай что попало, да и вообще. — Она порвала письма на мелкие клочки и бросила в мусорную корзину. — А теперь ступай, — сказала она.

— А почему я должен уйти?