Полночь в Малабар-хаусе

В два часа у нее была назначена встреча с Евой Гэтсби, американкой, с которой Хэрриот, по мнению его экономки, очень сблизился. Не она ли была той таинственной женщиной, с которой Хэрриот вступил в связь незадолго до смерти?

После этого Персис должна была явиться в офис адвокатов убитого на оглашение его завещания.

И наконец, нужно было продолжить розыск Ади Шанкара – еще одного человека, который покинул бал Хэрриота, не дождавшись допроса.

Уже шесть раз она звонила по номеру, который дал ей Лал, но без особого успеха. Теперь ее соединили с его секретаршей. Та оказалась чрезвычайно острой на язык особой, и Персис воевала с ней, пока наконец та не сообщила, что Шанкар сейчас нездоров, но, если ситуация изменится, ей позвонят.

Персис подавила желание швырнуть телефон в самый дальний угол. Вместо этого она отперла свой ящик, достала документы, которые принесла из дома, прошла в комнатку для допросов в задней части офиса, заперлась там и разложила свои бумаги на лакированном деревянном столе.

Первым делом она стала просматривать те документы, которые относились к Бомбею, поскольку сэр Джеймс, вероятнее всего, начинал с самых близких к его дому территорий.

В каждой папке содержались показания свидетелей – почти все анонимные, иногда противоречивые, но неизменно душераздирающие. И в этом-то и крылась проблема. Все это были свидетельства очевидцев, а Персис уже успела усвоить, что полагаться на слова случайных свидетелей опасно. Как говорил старший офицер академии, на три вымысла приходится только одна правда.

О, Раздел! Она помнила, как сам его призрак заставлял индийцев вцепляться друг другу в глотки.

Как только Джинна высказал свою позицию, яд потек по венам субконтинента. Британцы раздули пламя, поскольку всегда стремились использовать разногласия среди подвластного им населения. Их попытки удержать эту жемчужину в своей короне окончательно провалились после войны. Казна истощилась, и это вынудило Эттли положить конец британскому владычеству в Индии. В начале 1947 года британский премьер-министр объявил о передаче власти к июню 1948-го. Однако, поскольку британская армия не была готова к нарастающей в стране агрессии, новый вице-король, Луис Маунтбеттен, передвинул дату передачи власти, так что на разработку плана обретения независимости осталось менее шести месяцев. В июне 1947 года националистические лидеры Индии, включая Джинну, согласились на раздел страны по плану Маунтбеттена – то есть по религиозному признаку. Ганди на эти переговоры не явился. Он оставался ярым противником раздела Индии вплоть до дня своей смерти. Так, к новой Индии перешли районы с преобладанием индусов и сикхов, а к новому государству, Пакистану, – районы с преобладанием мусульман. План подразумевал и раздел провинций Пенджаб и Бенгалия, где большую часть населения составляли мусульмане.

Что следовало предвидеть и к чему люди оказались совершенно не готовы, так это насилие в обществе, последовавшее после объявления фактической линии раздела – линии Рэдклиффа – и последующее перемещение враждебно настроенного населения.

К тому времени, как буря стихла, более двух миллионов человек лежали мертвыми и еще десять миллионов вынуждены были покинуть свои дома. Все эти ужасы и нечеловеческая жестокость казались Персис непостижимыми. Ее поражали не столько убийства и изнасилования, сколько то, что совершали их, по большому счету, обычные люди – почтальоны, клерки, фермеры. Персис вспомнила, как присутствовала на собрании ротари-клуба в домике своего отца на Равелин-стрит. Там показывали новостные ролики студии «Мувитон Ньюс», кадры беспорядков в Дели, фотографии с общегородского комендантского часа, снимки пустынных улиц и закрытых магазинов на фоне горящих зданий и усеянных трупами дорог.

Это был какой-то кошмар! Беременных женщин потрошили. Младенцам разбивали головы о каменные и кирпичные стены. Слепых обливали бензином и поджигали. Она вспомнила, что сказал Маунтбеттен о вспышке насилия, которой грозил Раздел: «По крайней мере в этом вопросе у меня есть гарантии. Я позабочусь о том, чтобы предотвратить беспорядки и кровопролитие».

Какая чудовищная ложь!

Она также помнила речь, которую произнес Неру в день рождения Индии. Из отцовского приемника до Персис доносились слова, обращенные к чему-то неизвестному, возможно непознаваемому, что присутствовало в сердце и разуме каждого индийца.

«Много лет назад мы решили встретиться с судьбой лицом к лицу, и теперь пришло время выполнить наши обещания, пусть и не в полной мере, но все же существенно. Ровно в полночь, когда мир спит, Индия пробудится к жизни и свободе. Приходит час, который выпадает крайне редко. Мы переходим от старого к новому, заканчивается эпоха, и душа нации, которую долгое время подавляли, наконец находит выражение. В этот торжественный миг мы приносим клятву верности служению Индии и ее народу, а также, что еще более важно, служению человечеству».

Насколько пустыми теперь звучали эти слова!

К некоторым документам прилагались фотографии. Одна из них запомнилась ей надолго. Три явно молодые женщины были обезглавлены, а их тела прислонили к колодцу в поле. Куда пропали их головы? Может, их бросили в колодец?

Персис вспомнила изречение Цицерона: «Умершие живут в памяти живых».

А помнит ли кто-то этих девушек? Возможно, она последний человек на земле, который произносит их имена. Когда Персис только начала свое расследование, ее опьяняла вера в грядущие почести, славу и уважение товарищей. Но эти преступления заставили ее поменять точку зрения. Зло может процветать только тогда, когда остальной мир с ним в сговоре. Теперь речь шла не только о ее собственных амбициях, но и о том, чтобы уравновесить чаши весов.

Стук в дверь вернул ее к действительности. Это оказался Бирла.