— Видишь? Твой вес стягивает узлы на тросе, как кулачки. Но когда отпустишь… — Он поднимает один свободный узел по тросу. — Вставай в стремя. Подними грудной узел как можно выше. Откинься — и пусть он примет вес. Сиди в страховке. Подними стремя как можно выше. Потом встань на него. И повторяй.
Адиантум смеется.
— Как землемер?
В точности. Она меряет длину ствола. Встает. Откидывается и садится. Встает и снова двигается, взбирается по лестнице из воздуха, воздевая себя по самодвижущимся опорам с лица Земли. Хранитель стоит под ней, под сиденьем из штанов, пока она поднимается в небо. От чувства близости — ее тело корчится над ним — душа краснеет. Она, белка Рататоск, преодолевает Иггдрасиль, носит послания между адом, раем и нами.
— Да у нее талант, — говорит Локи. — Она летит. Доберется до верхушки за двадцать минут.
И добирается, хотя к этому времени у нее дрожат уже все мышцы. Сверху ее подъем встречают ликованием. На уровне земли Ника охватывает ревность, и, когда страховочные ремни снова падают, он вскакивает в них. Успевает подняться футов на тридцать, и тут начинает психовать. Веревка в принципе не может его выдержать. Она заворачивается и издает странный нейлоновый стон. Он выгибает шею посмотреть, сколько еще. Вечность. Потом делает ошибку — смотрит вниз. Локи вращается медленными кружками внизу. Его лицо смотрит вверх, как крошечный тихоокеанский седмичник под ботинком. Мышцы Хранителя уступают панике. Он закрывает глаза и шепчет: «Я не могу. Я труп». Чувствует, как по ногам бежит приближение земли, бесконечное падение. Из горла в ветровку срывается рвота.
Но Оливия говорит — прямо над ухом. «Ник. Ты это уже делал. Несколько недель. Я все видела. Рука, — говорит она. — Нога. Поднять узел. Встать». Он открывает глаза, перед ним ствол Мимаса — самого большого, сильного, широкого, старого, надежного, разумного и живого существа, что он видел. Хранитель полумиллиона дней и ночей — и он хочет принять Ника в своей кроне.
Сверху доносятся приветственные крики. Люди над ним привязывают его двумя зажимами к дереву. Оливия скачет по платформам, соединенным веревочной лестницей. Гриф и Искра давно рассказали ей о каждом пункте договора сдачи. Теперь они мечтают лишь оказаться на земле, пока их не застала ночь. Они спускаются по веревке к Локи, тот кричит в наползающей тьме:
— Через несколько дней придет ваша смена. Вам надо только продержаться до тех пор на плаву.
А ПОТОМ НИК ОСТАЕТСЯ НАЕДИНЕ с этой девушкой, принявшей на себя всю его жизнь. Она берет его за руку, так и не разжавшуюся после троса.
— Ник. Мы здесь. На Мимасе.
Она произносит имя создания, словно это ее старый друг. Словно она уже давно с ним беседует. Они сидят бок о бок в расцарапанной хвоей тьме, на высоте в двести футов, в месте, что Гриф и Искра называли Бальным залом: платформе семь на девять футов, из трех прибитых вместе дверей. С трех сторон их укрывают раздвигающиеся брезентовые стенки.
— Больше моей комнаты в общаге, — говорит Оливия. — И лучше.
На ветке ниже, куда можно добраться по веревочной лестнице, балансирует фанерка поменьше. Ванная укомплектована дождевой бочкой, банкой и ведром с крышкой. В шести футах над ними два сука держат существенную библиотеку, оставленную прошлыми сидельцами. Весь трехэтажный домик на дереве покачивается на огромной развилке на месте удара молнии многовековой давности. Он сообщает о каждом ветерке.
Ее лицо освещает керосиновая лампа. Он никогда не видел на нем такую убежденность.
— Иди сюда, — она берет его за руку и ведет к себе. — Сюда. Ближе.
Словно тут может быть дальше. И она берет его, как человек, уверенный, что нужен жизни.
В НОЧИ ЕГО ЛИЦА КАСАЕТСЯ что-то мягкое и теплое. Ее рука, думает Хранитель, или волосы от того, что она наклонилась над ним. Даже медленная баркарола спальника, вызывающая морскую болезнь, и то блаженство — тесный уголок любви. В щеку впивается коготь — и суккуб издает вопль фальцетом. Хранитель вскакивает с криком «Черт!» Отшатывается к краю платформы, но его подхватывает страховочный трос. Одна ладонь бьет по фантазии брезентовых стенок. С веток с визгом вспархивают какие-то существа.
Вмиг она рядом, зажимает его руки.
— Ник. Хватит.