От холода заломило надбровья, струйки потекли по щекам, по подбородку, по шее, промочив ворот футболки, отвлекая своей реальностью от дурных призрачных мыслей. Саша открыла глаза и тут же зажмурилась снова. Цвета вокруг разложились каждый еще на десяток оттенков и полутонов, мир замедлился, да так, что полет мухи вдруг стал не стремительным, а медленным, словно кто-то тащил насекомое на веревочке вперед, как надутый гелием шарик. Кислицкая протянула руку и легко схватила муху за крыло. И выпустила – от удивления и боли.
Холод помог глазам, но спину скрутило так, словно позвоночник от боли завернулся в штопор – мир снова стал обычным. Мгновенный приступ – и потом дышать стало легче: привычный вид, привычная скорость, обычное все вокруг. Как тут не вырваться вздоху радости?!
Саша убрала лед в холодильник с намерением в лучших китайских традициях попить горячей водички и по-русски лечь спать – утро вечера мудренее. И краем глаза заметила, что копченые куриные лапы там необычно большие и аппетитные как никогда. «А утром я хотела эту вонючку выбросить», – вяло, но все же удивилась она. Но сделала усилие над собой и пошла спать.
Спина болела так, что спать пришлось на животе, как раненому зверю, положив голову на вытянутые руки. Жара изводила.
Саше снилась мама – мама была большая, пушистая, смотрела сверху и холодным носом щекотала ее носик в темноте. Успокаивала. И еще кто-то кусал ее за уши и там, где болит. Назойливо и чувствительно. Словно играл, но так надоел и не давал Саше спать, что приходилось шевелиться, отгонять этого «кого-то». А потом она оказалась в клетке. И сотня глаз из темноты смотрела на нее, и слышно было, как существа шептали на все лады: «Открой, открой, открой!»
Стены клетки засветились, тени за ее пределами заметались в разные стороны, слова слились в сип и визг, шипение, вой. И клетка укусила, обожгла током.
Саша проснулась на полу.
Рассвело уже. Пора было вставать и идти на занятия. В лабораторию при музее меха.
Поскуливая от уменьшившейся, но ясно ощущаемой боли, Кислицкая выполнила утренний ритуал, кляня себя за то, что вообще ввязалась в авантюру с переодеваниями, и за то, что такая обязательная, и за то, что такая бедная.
Но серьга в ухо вставлена, джинсы застегнуты, рубашка надета, волосы взлохмачены «Я – айдол К-pop», – сказала бы себе Саша, чтобы взбодриться, если б ей не было так фигово. Сон совсем не освежил, а блики в глазах то появлялись, то исчезали. То она видела сотню оттенков и «слоу-мо» вокруг, то все входило в привычные рамки, и только невидимый другим хвост боли напоминал о реальности нереального.
К цветам, запахам и скорости прибавилась еще и новая напасть – Саша видела, что по улицам города ходят не только люди. Точнее, не все, кто тут ходит и выглядит как человек, – обычные люди.
Она не видела монстров и чудовищ, не видела инопланетян под прикрытием, но вот порой в толпе прохожих нет-нет, да и мелькнет зверь в модной одежде. Или человек с красным, синим, зеленым цветом кожи пройдет мимо. Но все это – непостоянно. Где-то на краю зрения. Как помеха, а не как точный образ. Захочешь рассмотреть – и тут же видишь, что все нормально, нет никакого повода, нет лысого черепа, звериной шерсти, синих рук. Только вот стоит повернуть голову, отворачиваясь, как снова на краю глаз эти волшебные линзы и снова морок рядом.
Эта иллюзия – а иллюзия ли, еще вопрос! – проявлялась не все время. И не каждый прохожий представал в новом образе. Более того, чем выше было солнце, чем жарче становилось, тем меньше и реже возникали «блики». И хотя боль не проходила, к полудню никаких видений у Кислицкой уже не осталось. «Я просто ударилась головой вчера. Это легкое сотрясение. Отдохну, и пройдет», – решила она, успокоившись, и включилась в процесс.
Оказывается, она на автомате уже ползанятия отсидела в одной группе с Чжао, Лариным и Васильевой, трогая мех зверей. Даже пол-листа опросника заполнила.
Антон на нее не смотрел. Васильева улыбалась ей как парню, Чжао подглядывал в записи. Преподаватель Ли. Да, тот самый Ли Чжан – то и дело поглядывал на нее. Кого он в ней сейчас видел: шалопая Алекса, как все, или?..
И тут Кислицкая неожиданно дотронулась до трупа. Васильева сунула ей кусок мертвечины, и Саша просто рухнула в туман.
А Васильева обомлела: от прикосновения к куску лисьего меха грохнулся в обморок! О, где вы, доблестные воины Шаолиня?!
Четкость сознания к Александре Кислицкой вернулась, когда кто-то визгливо стал ругаться по-китайски прямо над ухом.
В обложенном кафелем помещении (в таком легче прибираться), где на витрине стояли склянки и пузырьки с лекарствами, а за витриной в ящиках навалены почти медицинские товары типа водки со змеями, массажеров, похожих на миксеры, и носков от всего и сразу, друг на друга орали Чжао и высокий мужчина средних лет.
– Убирайтесь, убирайтесь из моей аптеки! – орал незнакомец. – Уноси отсюда свою тварь! И дорогу ко мне забудь навсегда! Я ничего уже не должен твоему хозяину! Убирайся вон!