И все мои девять хвостов И все мои девять хвостов

22
18
20
22
24
26
28
30

Прозвучало странно, и Васильева, словно и не было рабочего дня и выматывающего внимания со стороны работников лисьей фермы, улыбалась и светилась, довольная эффектом. «Она ведь действительно светится в лунном свете», – поразилась Саша. Впервые она видела приятельницу – или теперь уже подругу? – в таком виде. Грациозная и ранее, сейчас Лиза словно плыла, резвилась, не касаясь земли ногами. Будь на ней длинное платье, а не джинсы, иллюзия была бы полной. Глаза сияли, волосы блестели, кожа серебрилась.

– Зачем? – спросила вдруг ее Саша. – Лиза, зачем ты стараешься показать себя хуже, чем ты есть?

Васильева опешила и потемнела лицом.

– Зачем вот этот вот цинизм, напускная веселость и типа распутность? Как будто ты строишь из себя тупую блондинку – мечту сутенера. – Саша задала вопрос, сама не ожидая от себя такой решимости. – Ты на моем фоне и так – мечта поэта, но зачем настолько стараться?!

«Сейчас она вцепится мне в лицо своими острыми, наманикюренными ноготками, и больше я уже никогда не смогу изображать Алекса Ши». – Саша внутри заледенела от предчувствия, что произойдет что-то ужасное, но этот же холод делал мысли ясными, четкими, холодными.

Такое было у нее однажды: в детстве она, прячась от одноклассников, забежала в развалины старого коровника. Остовы бетонных сараев торчали страшно и привлекательно, как всегда они выглядят в детском воображении. Заросшие полынью, оплетенные мышиным горошком и шиповником, с канавами, полными кусков обрушенной кровли, и присыпанные трухой отмерших трав, пробивающихся через них каждый год, остатки буренкиных домиков кажутся детям пристанищами древних тайн и волшебства. Подростки уже хотят сами приложить руку к вечности и оставляют новые наскальные рисунки. Взрослые же видят только опасность бытовой травмы и строго-настрого, до затрещин и вывернутых детских ушей, запрещают там бывать детям. А маленькая Саша Кислицкая тогда видела убежище от Мамалыгина и его банды. А то, что в коровнике только один вход, он же – выход, не видела. Забралась туда и замерла в темном углу, боялась. Никто за ней не пошел – темно там и действительно запросто можно покалечиться. Поглумились словесно, поорали, покидали спички в мокрую траву, типа «Выкурим тебя!».

И красная пелена уже было залила Сашины глаза, но холод, поднявшийся тогда от грудины, заморозил все, даже страх. С кристальной ясностью морозного утра девочка поняла, что нужно просто выстоять, стать стеной в своем углу, не шевелиться и не сдаваться. Иногда бывает важно просто не шевелиться – и страх пройдет сквозь тебя, обтечет, разобьется, отступит, а ты останешься почти невредимой, а дальше – разберемся…

Так она сделала в прошлый раз. Так поступит и сейчас. Красный туман вырвался из нее, лишь когда девочка пришла домой. Мамалыгин сломал ногу в тот же вечер – споткнулся неудачно на собственном крыльце. А мама не ругала за разбившуюся в доме посуду: ну вылетели из серванта чашки, ну лопнули стеклянные дверцы в серванте. Привыкли уже все. И спалось потом так хорошо!

И сейчас Саша не отступит. Надоело. Она решила быть собой, вот сейчас Васильева и узнает новые грани Анимешки.

Лиза сделала шаг навстречу. Медленно, очень медленно.

Приятно закололи кончики пальцев. Сердце ухало и тряслось в холодной груди, и красный туман поднялся от заболевшего снова копчика, но это была сила! Саша знала откуда-то – сила.

Лиза шагнула снова и в слоумо подняла руки к груди. И вдруг резко выпростала ладони в сложной комбинации пальцев. Прыгнула на Сашу и прижала ее к себе, обняв, завертев волчком.

«Как она приятно пахнет! Фиалкой!» – отметила Кислицкая. А вокруг все потемнело, поплыло и замерло.

– Скоси глаза влево и улыбнись, как Мишель Йео, – прошептала Лиза. – Быстрее, ты сможешь! И смотри!

– Сестрички, – выступила из красноватой темноты маленькая девочка, хорошенькая и большеглазая, как рисуют в аниме. Даже платье на ней было пышное, явно с «АлиЭкспресс». – Сестрички, спасите моего папу! Пожалуйста!

– И моего!

– И нашего!

– И моих братиков! – послышалось со всех сторон.

И сотни пар желтых и красных глаз засияли огнями в темноте леса вокруг перекрестка пяти дорог на холме Джагдачи.

Глава 7