– Она идет! Тимур! – Липа ударила ладонями о стену. – Впусти меня к себе!
– Выпусти меня! – крикнул он в ответ.
Шуршание приближалось.
– Я… Я позову кого-нибудь на помощь.
Она бросилась вперед, сбивая колени, не щадя ладони.
– Липа! Липа! – еще долго слышалось позади. – Вернись, Липа!
Его голос постепенно затих, сливаясь со нарастающим шуршанием:
– Ш-ш-ш…
Мёд, если есть, то его сразу нет!
Тоннель внезапно завершился округлой и высокой, как колодец, пещерой со стенами из гладких, местами поросших мхом камней. С потолка свисали толстые корневища, ветвились по кладке и уходили дальше в землю. Словно на поверхности росло большое дерево.
Ровно посередине крошечной каморки стояла большая пузатая бочка, высотой Липе по грудь. Темные от времени доски стягивали металлические ободы. На боку виднелась издевательская надпись «Мёд», рядом с ней карикатурно улыбалась мультяшная пчела.
Свет падал сверху, и задрав голову, Липа обнаружила что-то вроде ливневой решетки. Но высота свода была такой, что она не смогла бы дотянуться, даже встав на две такие бочки.
Липа оглянулась на тоннель, из которого приползла, но гигантской змеи видно не было; шипение тоже затихло. Она внимательно пробежалась взглядом по стенам – ни дверей, ни проходов. Тупик! Лишь дурацкая бочка, которая смотрелась в этом помещении-колодце, как предмет до абсурдного инородный.
– Да вы издеваетесь?! – Она с яростью пнула нижний обод. – Уроды! Жестокие ублюдки!
– Липа? – сверху раздался подозрительно знакомый голос, и комнату накрыла тень. – Олимпиада, это ты?
Сердце дрогнуло, воздух в помещении вдруг показался более свежим, а в душе распустилась отчаянная надежда.
– Виктор?! Я здесь! – Она в отчаянии уставилась на решетку, сквозь которую просматривался мужской силуэт. – Пожалуйста, помоги!
Сверху раздался вздох облегчения.