– Порезалась? – возник передо мной Матвеев и, удерживая за плечи, поставил на ноги.
– Да так, ерунда, – отозвалась я. Кровь стекала по пальцу на ладонь, и я сжала руку в кулак. Тонкая алая струйка тотчас потекла по запястью. – Надо все убрать. Надеюсь, хозяин не слишком расстроится из-за потери бокала.
– Я сам все уберу, – сказал Даня и силой усадил меня в кресло, – надо кровь остановить.
– Со мной все в порядке! – запротестовала я. – Это просто порез.
Не слушая меня, Даня ушел в гардеробную и вернулся с антисептиком и бинтом – видимо, носил в своем рюкзаке. Запасливый.
Это было так странно – мы сидели на диване, а он обрабатывал ранку и перевязывал мне руку с таким сосредоточенным выражением лица, словно это был не простой порез, а серьезная рана. Обычно я на подобные мелочи внимания обращала мало, но сейчас разрешила ему ухаживать за мной, наслаждаясь каждым его прикосновением, его беспокойством, его заботой. А потом поймала себя на мысли, что безостановочно смотрю на его плотно сжатые губы.
Закончив с перевязкой, Даня убрал осколки, а потом отправился в кухонную зону и сам принес блюдо с жарким, сок и вино. После чего пригласил меня к столу, галантно подав руку.
Я не была беспомощной, но мне нравилось чувствовать себя такой в этот момент. Нравилось ощущать его заботу – для меня это было доказательством его серьезных намерений. Нравилось осознавать, что я ему дорога. Звучит странно, но, наверное, я даже стала понимать Серебрякову – образ беспомощной и слабой девушки со слезами на глазах и дрожащим голосом она выбрала совершенно осознанно, потому что знала – мужчины ведутся на подобное поведение. Только Каролина осознала это очень давно, а я стала понимать только сейчас.
Даня выключил яркий свет, оставив приглушенную холодную подсветку, разложил по тарелкам ароматное жаркое, разлил по бокалам вино и спросил, глядя на меня:
– За что бы ты хотела выпить?
«За то, чтобы сказанное Владом оказалось ложью», – подумала я, но вслух сказала другое:
– За успехи в учебе.
Лицо Матвеева, на которое причудливо ложились тени, делая его еще более выразительным, разочарованно вытянулось.
– Нет уж, давай не будем пить за учебу, Сергеева.
– А ты за что хотел бы выпить?
– За тебя.
– За себя я и сама выпью, – ухмыльнулась я, – тебе свое вино не отдам. Может быть, тост за небо.
– Какое небо? – удивился Даня.
– То, которое мы видели в лесу. Не могу его забыть, – тихо призналась я. И веселье как рукой сняло.
За небо, украшенное, словно гирляндой, Млечным Путем.