– Что такое, Даш? – удивленно спросил он. После ужина Даня был довольный, как кот, которому перепала упаковка сметаны.
– Хочу поговорить с тобой, – вздохнула я.
– Я опять сделал что-то не то? – тревожно спросил он.
– Не знаю. Может быть. После университета я виделась с Савицким, – начала я, и Матвеев тут же вскипел.
– Я так и знал, что что-то произошло! – с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, сказал он. – Что ему от тебя было нужно? Ты в порядке? Он тебя не тронул?
– Нет, Дань, все хорошо. Я в порядке. Почти в порядке. Савицкий показал мне одно интересное фото, и я хотела спросить, что это значит, – ответила я тихо.
– Какое фото? – не понял он.
Это нужно было сказать, и я сказала, заставляя себя смотреть в его глаза:
– Ты и Серебрякова. Лежите в одной постели. Плечом к плечу. На тебе нет футболки. Она – в откровенном халатике. Это было селфи, которое делала Каролина. И вы выглядели как парочка.
– Что? – недоверчиво спросил Даня. – Ты сейчас серьезна?
– Как никогда. Савицкий рассказал, что решил поиграть с тобой и Каролиной, потому что у него от ревности поехала крыша. Ему прислали это фото – и не только это – и сказали, что ты и Каролина переспали. И тогда Влад решил отомстить. За себя и за меня.
– Какой… благородный, – сквозь сжатые зубы произнес Матвеев. – Мстил за предательство, значит? Что этот урод тебе еще сказал?
– Просил прощения за свое поведение.
– Простила его?
В его голосе было столько холода, что мне стало не по себе.
– Нет, – мотнула я головой.
– Поверила ему?
Даня все так же пытался контролировать себя, чтобы не закричать, но я видела, как от гнева раздуваются ноздри и как опасно блестят серые глаза. Он не кричал, не швырялся предметами, не бил рукой о стену, но мне стало страшно – столько незримой ярости, исходящей от него жаркими волнами чувствовала я. Я боялась не его – а за него. За то, что он снова сорвется и натворит дел.
– Я хочу верить тебе, – призналась я. – Объясни, что это было. Когда ты рассказывал обо всем, что случилось, не говорил, что лежал с Каролиной в одной постели.
– Ты сомневаешься во мне, что ли? – приподнял он бровь.