Каз делает глубокий вдох, словно собирается что-то сказать, но я еще ближе прижимаю клинок к его шее.
Я не знаю, что мне с ним делать. Если отпущу его, то Аилессе потом придется выслеживать его.
– Я понимаю, что сейчас тебе не до этого, – осторожно начинаю я. – Но мы должны решить, что делать с Казом… Казимиром, – поправляюсь я. Мне не хочется, чтобы Аилесса подумала, что нас что-то связывает. – У меня есть твой ритуальный нож, – добавляю я.
Вена на горле Каза начинает пульсировать сильнее у костяного лезвия. Он хватается за рукоять, чтобы отодвинуть нож от горла, но я намного сильнее.
Вот только Аилесса меня не слушает. Она смотрит на ожерелье, украшающее мое плечо. Ее ожерелье. И кулон из кости золотого шакала внезапно ощущается неподъемным грузом.
– Ты завершила свой обряд посвящения? – спрашивает она.
На ее лице отражается разочарование. Неужели она завидует? Она никогда не завидовала мне.
– Ты убила своего
– Нет!
Даже мысль об этом отвратительна, хоть я и собиралась убить ее
Сестра прикусывает дрожащую губу.
– Значит, ты никогда не встречала человека, которого должна полюбить. Даже выбор богов пал не на него. – Она стирает очередной поток слез с щек. – Мне бы хотелось… – Ее голос срывается. – Хорошо, что ты не понимаешь, насколько велика моя потеря. Ты нужна мне, Сабина. Я не знаю, как смогу пережить это одна.
Глаза начинает щипать от слез, когда я вижу ее страдания.
– Ты не одна, – ласково говорю я, заламывая Казу руку за спину. – И я все понимаю. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы поверить, что ты не умерла, когда Одива сказала мне об этом.
Между бровями Аилессы появляются морщинки.
– Что?
Эмоции, одолевающие меня в последний месяц, вновь захлестывают. И мне приходится постараться, чтобы сдержать их, даже если Аилесса и готова утешить меня.
Она качает головой.
– Ох, Сабина… мне так жаль, что она причинила тебе такую боль.
Но она не упоминает, что мои слова, должно быть, сильно ранят и ее тоже.