– Сколько говорено, зови Третьяком!
Лукерья кивнула, да так, что выю заломило.
– Лукаша, сама знаешь, что делается… Порученье у меня. Выполнишь?
Лукерья ощутила, как жаром окатило лицо. Силуян помощи просит, да с таким вниманьем глядит.
– Ведьма-то будто не в себе. Должна следы заметать, зелья прятать. Ты выведай, ходи за ней… Сделаешь?
– Сделаю, муж мой любимый, – проворковала Лукаша.
Она и по углям горячим ради Силуяна пройдет. Любящая женка знала, как хотел он стать немалым человеком в державе Строгановых, силу обрести да мошну наполнить.
Что ж, хитрая знахарка разглядела в нем скрытое. Шептала, видно, Степану злобное на ухо. Хмура – не Силуяна Третьяка – выбрал в помощники. И дела важные поручал другим. «Уберем ведьму, легче дышать станет», – повторял Силуян.
Ведьма… Вслед за мужем и Лукерья так стала ее звать, отгоняла порой назойливые воспоминания, что подбрасывали ей то улыбку Матвейки, то теплое слово, то помощь. Поделом ведьме.
Как быстро тело привыкает к шелку, руки – к перстням, душа – к неге. Избаловалась дочь гончара из деревушки Еловой.
Комья земли ударяли о крышку сундука, лопата в руках елозила, точно ругала за гладкие, некрестьянские ладони. Так бы закопать беды да несчастья, неприязнь людскую, зависть…
Гнедая тихонько фыркнула на ухо. Любопытная кобыла не отворачивала смышленую морду, разглядывала чудную бабу, что уже битый час закапывала сундук в уголке просторного ее обиталища.
Да, у Строганова и лошади жили по-царски. У каждой стойло семь на семь аршинов[53] да в высоту добрых пять, трава сухая, кормушки с поилками из лучшего дерева.
Аксинья закидала соломой раскопанное, погладила кобылу по холке, с удовольствием ощутив тепло. На миг прижалась щекой. Кобыла тихонечко заржала: мол, у нас беседа женская, тайная.
– Аксинья, а ты чего здесь? – Лукаша явилась незнамо откуда, разглядывала ее, улыбалась даже, точно не было меж ними обид.
Аксинья сочинила какую-то историю. Кажется, молодуха поверила в эти байки. Пусть здесь хранится сундук с Вертоградом, старым лечебником, что достался ей от Глафиры. Кто ж знает, какую крамолу найдут в книге целовальник да дьяк.
Аксинья и Лукаша пошли в хоромы, вели никчемную беседу, а за ними следили чьи-то внимательные глаза. Ничего не утаишь в большом доме, все на виду. И сундук, спрятанный Аксиньей, той же ночью был вырыт.
В праздных руках – отрада дьявола.
Лизавета, жена сотника Артемия Щербины, вяло крутила веретено, и полные пясти, казалось, не справлялись и с этой задачей. Мать склонилась над покровом. Она выполняла работу куда сноровистей, хотя порой с кряхтением терла спину и косилась на дочь: видно, ждала сочувствия. Но Лизавета ушла в свои думы, и веретенце выпало из неловких паль- цев.
– Лизавета, дочка, зря ты все затеяла, – тихонько сказала мать. Молодуха и бровью не повела, та осмелилась продолжить: – Судьбу изломаешь ты знахарке и дочке ее. Нютка подруга твоя, сколько вечеров провели вместе… Отчего так злиться?
ebooksa