И я подумал: так-так, что у нас тут есть? Масса наводок и того, что можно принять за наводки.
Теоретически дверь, ведущая в галерею, была закрыта, следовательно, убийца пришел с другой стороны. Но мы не верим, что это был Бохун. Это какой-то гипотетический персонаж, который не знает дом, который прибыл со стороны и у которого есть машина. И человек, который соответствует этим требованиям, находится, да еще он заявляет, что женщину убили не в павильоне.
И какие против этого должны быть возражения? Ну во-первых, как мог Эмери, метавшийся среди ночи по незнакомому дому, безошибочно найти комнату, где находилась эта женщина, тем более что она не собиралась туда идти?
Во-вторых… ну чистая показуха же! Я подумал, что эта кажущаяся сложность могла – ну, именно что только могла – стать ответом на загадку убийства. Вот Тэйт ждет Бохуна в этой комнате, не смея вернуться в павильон. Но Джону было сказано идти в павильон сразу после возвращения – она полагала, что так он и сделает, и хотела его перехватить. Допустим, он направился туда, обнаружил, что она исчезла, и, может быть, поднял шум… И? Как бы вы поступили на ее месте?
После долгого молчания Катарина сказала:
– Думаю, я бы подождала у окна, пока не услышу, что подъехала его машина. Тогда я, наверное, спустилась бы к боковой двери и крикнула ему, что я в его комнате…
Она умолкла.
– Гм-гм, – сказал Г. М., важно кивая. – И думаю, вы заметили, что крыша навеса закрывает всю подъездную дорожку, кроме того конца, который ведет к конюшне. Я сам смотрел, чтобы убедиться. Из комнаты короля Карла видна только малая часть дорожки. А? Ну вот, вы слышите, как подъезжает машина. Вы и ждете машину, и вам в голову не приходит, что в таком уединенном месте в три часа ночи может появиться какая-то иная машина, кроме той, которую вы ждете. Верно? И вот в соблазнительном неглиже вы либо выглядываете из окна и шепчете, либо тихо спускаетесь к двери на лестницу и шепчете предполагаемому Джону Бохуну, что вы не в павильоне, а в его комнате. Слушайте!
Он разложил листы из пачки.
«Клянусь – и надеюсь повторить это однажды перед лицом Господа, – я не хотел убивать ее. Карлу я не поверил. Я просто решил поехать туда и посмотреть самому, мне казалось, иначе я сойду с ума. Дело было так. Когда я попал в больницу, после того как съел эту отравленную конфету, пришел Карл и сказал: мол, я говорил тебе, Канифест – их золотая жила, и теперь, если у тебя есть хоть толика храбрости, иди и сообщи ему, что ты ее муж. Он сказал: боже, ты что, хочешь быть всеобщим посмешищем? Будь мужчиной, а? И снова стал повторять мне все то, о чем я уже слышал много раз, но не верил. Она клялась, что это неправда, всегда клялась. Она сказала, если я оставлю ее в покое и дам ей делать карьеру, она в жизни ни на кого, кроме меня, не посмотрит.
А Карл настаивал: знаешь, мол, зачем Бохун повез ее туда? И если я ему не верю, тогда мне надо самому поехать туда и посмотреть. Сказал, что ехать нужно ночью, чтобы застать всех врасплох. Она-де будет в том мраморном домике, ну а мне останется лишь пройтись там да в окошко заглянуть. Они там оба будут…
И я не знал покоя, не мог ничего делать, пока не поехал. Но у меня были проблемы с машиной, потому что вентилятор сломался и мотор стал перегреваться, да еще радиатор потек или вроде того…
Ну вот, я подъехал и заметил, что моя машина не оставляет следов, потому что прямо над дорогой ветви деревьев, а снега совсем немного. И я остановился там, под навесом. Еще подумал, где там этот мраморный домик, о котором они говорили, и увидел, что двигатель снова перегрелся. Решил выйти и охладить его снегом. Вышел, значит. Снял большую серебристую штуковину, которая сверху на крышке радиатора была. Она оказалась чертовски горячей, но я был в перчатках. Было темно, и тут я вдруг услышал, как кто-то рядом шепчет, там, на крыльце».
– А теперь включите воображение, – коротко произнес Г. М.
«Даже тогда она не знала, кто это. Я не поднимал головы. И не знал, куда я иду, просто следовал за ней. Мы поднялись на несколько ступенек, она впереди, а вокруг было темно, и она говорила не переставая, пока мы не оказались в спальне, а там она обернулась и поняла, кто я.
Я сам не понимал, что делаю. Я ударил ее, потом еще и еще раз той штукой, что держал в руке. Не могу сказать, сколько раз я ее ударил. Не помню. Но когда она затихла и перестала двигаться, я сразу пожалел о содеянном. Пытался привести ее в чувство, но она не шевелилась. Пришлось снять перчатки и посмотреть, что с ней. Руки мои были в крови; я понял, что она мертва.
Не помню, что я делал потом, разве что у меня хватило ума посмотреть, нельзя ли где-то вымыть руки. Я боялся, что по дороге обратно в Лондон какой-нибудь бриташка-коп остановит меня, чтобы взглянуть на права, а у меня руки в крови. Я стал искать ванную, но не мог найти ее, так как было темно. Потом я столкнулся с кем-то впотьмах и испугался.
Думаю, прошло достаточно много времени, потому что после того как я нанес ей все эти удары, я долго сидел рядом с ней и шепотом разговаривал. А потом, значит, наткнулся на кого-то в темноте, испугался и вернулся. Мне хватило ума сунуть перчатки и ту штуку с радиатора в карман, и затем я снова спустился на крыльцо. Я понимал, что, если услышат шум мотора, то, возможно, выйдут, потому что наверняка та женщина, с которой я встретился, всех уже подняла. Дорожка, на которой стояла моя машина, чуть спускается в сторону шоссе, и мне оставалось снять ее с тормоза и толкать до выезда на шоссе».
– Вот почему, – сказал Г. М., – было слышно, как подъезжает машина, но не было слышно, как она отъезжает, что подтвердило предположение Томпсона, будто это Джон Бохун. Вообще-то, теперь мы знаем, что Джон вернулся только в пять утра, когда Томпсон все-таки уснул. Вы, вероятно, помните, что я спрашивал его об этом.
Однако продолжим. Вы уже поняли, что кусочек серебра, тот маленький треугольник – ключ ко всей истории, он отломался от фигурки с радиатора. Джон подобрал его рядом с телом Тэйт, не зная, что это, но других подсказок у него не было. Когда он понес тело Тэйт в павильон, то подумал, что ему ничего не грозит. Потом он взвился, увидев, как Поттер замеряет следы, и…
ebooksa